Натюрморт с женщиной

— Перестань! — Он так сильно сжал ее пальцы, что она чуть не вскрикнула. Она выдернула руку и пошевелила слипшимися пальцами.

— Я думаю, — сказала она, — что мы все-таки зря тогда сделали аборт.

— Прошу тебя, прошу тебя, прошу тебя.

— Ладно, не буду. Дай сигарету.

Машина свернула с пустынной магистрали на боковой отросток асфальтированной дороги, ведущей к аэропорту.

Рядом с одноэтажной избушкой аэропорта стоял автобус-экспресс, яркий и оскорбительный, как столичный  на деревенской свадьбе. На поле, у самого края, стоял красный самолет северного управления, крылья самолета были припорошены снегом.

Тамара и Егор вошли в зал ожидания, внутри избушка оказалась просторней, чем снаружи, и  множеством комнат. Слева был газетный киоск, справа — регистрация билетов. Вдоль стен стояли обтянутые коричневым заменителем стулья с высокими спинками, на середине — круглый стол, за столом три солдата и одна девушка играли в карты, в «банке» лежала горстка меди, играли по копейке.

Он поставил чемодан у стены, встал в очередь регистрировать билет. Тамара сняла с головы пестрый платок и причесалась, на лоб — челку, на макушку — хохолок. И стала похожа на встревоженного лисенка, которому, однако, все нипочем. Егор зарегистрировал билет и подошел к Тамаре, она стояла у газетного киоска и выбирала открытки с видами города, на открытках город был какой-то другой, непохожий, солнечный, веселый — город, в котором хотелось бы жить.

Объявили о прибытии самолета. Солдаты за круглым столом прислушались, это оказался не их самолет, и опять стали смотреть, как девушка тасует карты, она держала колоду в левой руке, тасовала правой, и на правой руке на пухлом пальце тускло блестел перстень с длинным красным стеклянным камнем.

Самолет уже стоял на поле, из него выходили пассажиры.

— Печально, правда? — спросил Егор. — Прилетают и улетают. Как ангелы в поисках потерянного рая.

— Ну, прощай. — Тамара протянула руку, холодную, как градусник.

Егор поднес ее руку к губам, повернул ладонью вверх и поцеловал.

— Ты мне позвонишь, когда вернешься? — спросила она.

— Это первое, что я сделаю, если вернусь.

— Я хочу, чтобы мы…

— Понял. Остались друзьями. Лучше будет братом и сестрой. Не так хлопотно.

— Как ты умеешь все портить!

Мимо на летное поле прошла редкая цепочка пассажиров.

— Вот и все, — сказала Тамара. — Мне было здесь хорошо.

— Все время не может быть хорошо. Потом приходится лгать.

— Как ты в своем рассказе? — Она улыбалась, но глаза ее наполнялись слезами. — Хочешь, я останусь?

— Нет. Не надо. Может быть, мы скоро увидимся.

Тамара взяла чемодан и, не оглядываясь, пошла к самолету.

Самолет загудел, вырулил на вычищенную за ночь взлетную полосу и покатил в самый дальний ее конец, там развернулся, взревел, разбежался и круто взмыл в воздух. Егор никогда не видел, чтобы так красиво и стремительно взлетали. Он сорвал с головы шапку и начал махать. Рядом какой-то парнишка тоже махал шапкой. Они махали, пока самолет ложился на одно крыло, потом на другое, потом ушел в облака.

— Черт , — сказал Егор, — красиво улетел.

Парнишка надел шапку и оглянулся на избушку аэропорта.

— Автобус ушел, — сказал он.

— Как же добраться до города?

— Пешком три километра до бетонки, — объяснил парнишка, — а там на попутке. Следующий автобус будет через три часа.

— К черту. Так всю жизнь прождешь. Надо торопиться.

Егор глубоко нахлобучил шапку и мимо избушки, срезая угол, пошел по снегу к дороге.

На дороге ветер понизу мел снегом. Справа от дороги в ряд стояли голые деревья, а слева за кустами виднелась замерзшая речушка. Видимо, замерзала она не раз, пока окончательно установились холода, и лед на речке громоздил причудливые синие обломки.

Он постоял, прислушался к тишине — только ветер шелестел по ногам — и вдруг вспомнил стихи, пришедшие во сне вчера днем.

Значит, я начал работать, подумал он. Первая строфа есть.

Зачем я дальним небом одурачен?
Идут сугробы, сотни снежных толп.
И голый ветер на дороге плачет,

 уткнувшись в телефонный столб.

Над головой пролетела ворона и уселась неподалеку на верхушку осины. Крылья вороны были пегие и грязные, на спине перья отливали черным до синевы блеском.

— А вот и ворона! — рассмеялся Егор, и от смеха всколыхнулась в нем теплая волна. — Все гораздо проще, чем мы думаем. Нужно научиться отвлекаться от себя.

Ворона, склонив голову, время от времени каркала: кого-то звала.

Публикация Бориса Иванова

Опубликовано в журнале:

«Звезда» 2012, № 10