Национализм и универсализм в русском религиозном сознании

раз обращаясь к [126] православию как живому и неиссякаемому источнику национального бытия, необходимо четко осознавать, какое именно русское православие было и должно оставаться основой и стержнем национальной культуры; не что именно из православия необходимо взять за образец (православная традиция целостна и нерасчленима), но какое православие животворило и животворит русскую землю — православие живое, динамическое, строго следующее своей церковной традиции и в то же время не боящееся внутренней свободы верующего, открытости к инославию на уровне диалога в братской любви, универсальное, вселенское, не страшащееся никаких острых вопросов современности, или же православие формы и пассивного охранительства, изоляционистское, религия «типиконщины», золоченых риз и пренебрежения к миру?

 

ОТ ЦАРСТВЕННОГО СВЯЩЕНСТВА К СВЯЩЕННОМУ ЦАРСТВУ

Ясное, исполненное предельной любви и терпимости учение Иисуса Христа и святых апостолов о единстве всех народов с их самобытными традициями и сохраняющимся своеобразием внутри вселенской Церкви было очевидно для наших ранних богословов и православных писателей, таких, как митрополит Иларион Киевский, Кирилл Туровский, игумен Даниил или великий князь Владимир Мономах. Династические связи киевских князей с западноевропейскими правящими фамилиями широкоизвестны. В Киеве, Переяслав-ле, Смоленске, Новгороде и других городах существовали не только латинские приходы, но и большие иудейские и армянские общины. Митрополит Климент Смолятич, охарактеризованный в летописи как «книжник и философ», не считал зазорным ссылаться на «язычников» Гомера, Платона и Аристотеля. В Киеве весьма почитались мощи св. Климента, папы Римского; некоторые черты жития канонизированного в Новгороде Антония Римлянина дают возможность предполагать в нем миссионера из Ирландии. Чисто западным заимствованием (видимо, через то же самое ирландское посредничество) стали на Руси колокола, отсутствовавшие в византийской традиции. Почитание одного из любимейших на Руси святых — Николая Чудотворца, чьи мощи уже тогда находились в итальянском городе Бари, — также продукт западного влияния*.

Рим и в особенности Иерусалим как священные города вызывали у русских православных христиан живейший интерес, что отражено в известном «Хождении» игумена Даниила, где описывается его паломничество в Святую Землю, принадлежавшую

 

*В Киево-Печерском патерике (ХШ в.) в повествовании о Моисее Угрине, отказывающемся вступить в брак с польской красавицей, мы не находим среди его возражений ни малейшего намека на католическое вероисповедание польки.

 

[127] в это время (1106 г.) основанному крестоносцами латинскому Иерусалимскому королевству. Игумен возжигает у Гроба Господня лампаду «от всей земли Русской», ощущая себя в Иерусалиме посланцем всей Руси. Он особо подчеркивает, что почет, оказанный ему лично королем Балдуином I, был данью уважения к Русской Церкви. Мы не находим у Даниила духа конфронтации и вражды относительно латинян, при этом следует учесть, что до нас дошло свыше сотни списков «Хождения», что свидетельствует о широчайшей популярности сочинения игумена Даниила среди читающей русской публики.

Наконец, тот факт, что св. апостол Андрей Первозванный считался покровителем России и Шотландии, лишний раз подтверждает наличие связей Руси с Британскими островами. Это кажется тем более убедительным, что ирландское христианство того времени, будучи в высшей степени книжным и активно миссионерским, испытывало в то же время значительное влияние греческой традиции, а связи Руси с северным латинством могли легко осуществляться через варяжских родственников киевлян. Трагический и противоречащий канонам раскол между Римом и Константинополем (1054 г.) поначалу мало повлиял на русское православное сознание, он был важен главным образом для архиереев-греков*.

Два события надолго определили взаимную неприязнь между католиками и православными, окончательно переведя ее на политические «рельсы»: приведший к разгрому и разграблению крестоносцами Константинополя в 1204 г. четвертый крестовый поход и последующая попытка Рима навязать византийцам унию во время II Лионского Собора (1274 г.).

Тем не менее общий дух Русского Православия вплоть до XIV в. отличался значительным универсализмом. Первомучениками российскими стали варягоруссы Феодор и Иоанн, среди храмостроителей Владимиро-Суздальской Руси встречались зодчие с Запада, всерьез обдумывал идею союза с Римом князь Даниил Галицкий, а Новгородская и Псковская республики, активно участвовавшие в Ганзейском союзе, еще в XV в. не исключали возможности подчиниться Литве, чтобы избежать растущего московского цезарепапизма. Ощущение христианского универсализма во время татаро-монгольского погрома становится глубже и острей. Блистательный оратор и тонкий духовидец епископ Серапион Владимирский в своих «Словах» и «Поучении» не столько сокрушается о разорении земли или жестокости захватчиков, сколько объясняет причины этих бед грехами своих соплеменников. «Бог всеми народами познан был; и учили нас