Национальность – одессит (СИ)

Французский франк сейчас стоит тридцать семь с половиной копеек, так что цены с поправкой на комфорт сопоставимы с порт-артуровскими.

— Конечно, люкс, — выбрал я.

— Как долго прогостите у нас? — спросил он.

— Три ночи. До отхода парохода на Инкоу. Убегаем от войны из Порт-Артура, — четко доложил я.

— Какое несчастье! — искренне воскликнул портье, после чего сухим тоном задал следующий вопрос: — Как вас записать?

Я назвал свою фамилию и достал паспорт, предполагая, что и в Китае теперь надо регистрироваться.

Портье, мило улыбнувшись, показал жестом, что не надо это делать:

— Для гостей номеров люкс формальности не обязательны! — после чего проинформировал, показав на дверь в другом конце вестибюля: — В нашем ресторане очень хороший шеф-повар из Нанта и обширная карта вин.

— Есть даже гренаш? — лукаво поинтересовался я, потому что это вино, если не смешать с другим, быстро скисает и не любит продолжительные перевозки морем.

— Не уверен, — честно признался портье и, как и каждый уважающий себя француз, проявил хорошее знание виноделия: — Но всегда в наличии похожее на него сира, с которым обычно смешивают гренаш для продолжительного хранения.

— Неплохая замена, — согласился я, — правда, не знаю, урожаи какого года считаются лучшими.

— Из имеющихся у нас, тысяча девятьсот первого, — подсказал он.

— Обязательно воспользуюсь вашим советом! — заверил я.

Хочешь наладить хорошие отношения с французом, поговори с ним о еде и особенно о вине и внимательно выслушай совет, какое выбрать. Следовать подсказке не обязательно.

Портье вручил ключ с номером один китайцу, встречавшему нас на пороге, приказал отнести багаж в номер и добавил уже вдогонку:

— Сейчас пришлю горничную, чтобы приготовила ванную для мадам.

Люси Энкович во время моего разговора с портье держалась позади меня, пряча лицо за вуалью. Я чувствовал ее напряжение, готовность сбежать, будто мы что-то украли и вот-вот будем разоблачены. Расслабилась только в номере из двух больших комнат, гостиной и спальни с широченной кроватью под балдахином, которые уже вышли из моды, и совмещенного санузла с ванной — цинковым корытом с высокими стенками на мраморном пьедестале, над которым, как и над мраморным умывальником, нависало всего по одному бронзовому крану в виде морды то ли крокодила, то ли длинноносого дракона с гребнем-вентилем. Водопровод и канализация уже добрались сюда, но горячая вода заблудилась. Электричество тоже пока не нашло дорогу, номер освещался керосиновыми лампами с нижней частью из желтого металла и стеклянной верхней. Рядом с каждой лежал деревянный коробок со спичками, толще и с головкой немного больше, чем те, к которым я привык в свою первую эпоху. На этикетке написано «Спичечная фабрика Иранда В. А. Лапшина. Безопасн ыя спички».

Я захватил керосиновые лампы в детстве. Тогда во всех городах, располагаясь на отшибе, потому что частенько горели, были каменно-деревянные будки по продаже керосина, которые называли керосиновыми лавками или попросту керосинками, как и маленькие кухонные печки на этом топливе. Обычно его разливали в специальные бидончики или трехлитровые стеклянные банки со стеклянной крышкой. Одна лавка была неподалеку от дома моего деда, и я частенько проходил мимо нее, начиная метров за двести чуять специфичный запах. Земля рядом с ней была темного цвета и ничего там не росло. Потом все частные дома в том районе электрифицировали, керосиновые лампы и примусы исчезли и будку закрыли. Через несколько лет деревянные стены потихоньку растащат на дрова, а затем и каменные на другие постройки.

Когда слуга-китаец, получив медный цянь на чай, выпулился из номера, Люси воскликнула смущенно:

— Портье догадался, что мы не супруги! Боже мой, как мне было стыдно!

— Знаешь, чем ты отличаешься от француженки? Тебя беспокоит, что о тебе подумают другие, а ее — что она подумает о других, — поделился я жизненным опытом. — У французов не принято лезть в личные дела других, особенно в любовные отношения постояльцев номера люкс, — добавил я, после чего поднял и перекинул на поля шляпки черную вуаль, пахнущую горьковатыми духами, и впервые поцеловал Люси Энкович.

Напряженные, напомаженные губы женщины расслабились не сразу, только после того, как моя все возрастающая сексуальная энергия обволокла ее полностью.

В это момент в дверь постучала горничная — китаянка средних лет, страшненькая, коротконогая, плоскогрудая и плоскозадая, с двумя небольшими ведрами горячей воды в руках. Она влюбилась в белокожую мадам с первого взгляда, даже раскатала большие темные губы от восхищения. Подозреваю, что ее влюбленные глаза лучше помогли Люси справиться со стыдом, чем мой поцелуй.

— Освежись и переоденься к ужину, а я съезжу по делам, — сказал на русском своей почти любовнице, после чего приказал китаянке на ее родном языке: — Помоги госпоже и приготовь горячую воду для меня, я скоро вернусь.

— Да, господин, — угодливо поклонившись, произнесла горничная и посмотрела на Люси со счастливой улыбкой, будто я разрешил им позаниматься любовью.

18