Национальный состав Красной армии

Длительное пребывание в тылу оказывало разлагающее влияние на личный состав. Например, состоявшаяся 4 мая 1942 г. проверка частей 97-й туркменской кавалерийской дивизии выявила крайне низкий уровень дисциплины: днем бойцы и даже средние командиры бродили по расположению дивизии и по рынку, спали в поле; занятия по боевой подготовке «проходили неорганизованно, бесцельно, материально не были обеспечены»[773]. В основном соединения были укомплектованы личным составом и материальной частью. Слабым звеном являлся неопытный и плохо подготовленный средний командный состав местных национальностей. В связи с изложенным Генштаб потребовал «наладить максимально напряженную работу в боевой подготовке войск, проводя ее в условиях, приближенных к боевым, поставив себе задачу в кратчайшие сроки создать из новых дивизий вполне подготовленные боевые единицы»[774].

В ноябре 1942 г. 87-я туркменская, 90-я и 94-я узбекские стрелковые бригады вторично проверялись инспекционной группой генерал-лейтенанта В.К. Мордвинова. К этому времени бригады обучались 10–11 месяцев (!), прошли последовательно несколько циклов обучения (одномесячную, трехмесячную, затем – двухмесячную программы)[775]. Однако даже после этого подразделения «в боевой подготовке достигли только удовлетворительного результата, причем по огневой подготовке результаты ниже удовлетворительных… В бригадах большое количество чрезвычайных происшествий и нет еще глубокой внутренней дисциплины»[776]. Несмотря на такую характеристику, комиссия сделала вывод, что бригады «готовы к бою», «могут выполнить боевые задачи», рекомендовав, однако, первоначально вводить их в бой на пассивных участках фронта[777].

В отдельных случаях объективные сложности в процессе формирования национальных частей усугублялись опасным противодействием властям со стороны определенной части местного населения, понимавшего практиковавшееся до этого десятилетиями освобождение от призывов по национальному признаку как своеобразную государственную льготу. Это оборачивалось уклонением от получения повесток, неявками на призывные пункты, дезертирством из мест расположения воинских частей. Особенно распространенным это явление было в Чечено-Ингушетии, в меньшей степени – в Кабардино-Балкарии[778].

Из всех национальных соединений в лучшую сторону выделялись прибалтийские. Благодаря наличию ядра обученного командного и рядового состава, прибалтийские соединения быстрее проходили боевую подготовку и оценивались проверяющими комиссиями как боеспособные[779].

Перечисленные обстоятельства стали причиной поэтапного упразднения значительной части национальных формирований, создававшихся в Средней Азии, Закавказье, на Северном Кавказе, в Калмыкии и Башкирии. Тремя директивами Ставки ВГК: от 3 марта 1942 г. № 0043, от 16 марта 1942 г. № 0051 и 0054 расформировывались 12 кавалерийских дивизий и 10 стрелковых бригад (96-я и 106-я казахские, 98-я туркменская, 108-я и 109-я киргизская, 111-я калмыцкая, 113-я башкирская, 114-я чечено-ингушская, 100, 101, 103-я узбекские кавалерийские дивизии; 89, 91, 92, 93, 95, 96, 97-я узбекские, 98-я и 99-я таджикские, 88-я туркменские отдельные стрелковые бригады)[780]. В первой половине 1942 г. также были расформированы две закавказские стрелковые дивизии – 418-я грузинская и 419-я армянская.

Личный и конский состав, материальная часть и вооружение расформированных соединений обращались на доукомплектование оставшихся национальных соединений (97-й туркменской, 99-й узбекской, 105-й казахской, 104-й таджикской, 107-й киргизской, 110-й калмыцкой, 112-й башкирской, 115-й кабардино-балкарской кавалерийских дивизий, 87-й туркменской, 90-й и 94-й узбекских, 100-й и 101-й казахских отдельных стрелковых бригад) либо отправлялись в запасные полки для последующего укомплектования маршевых подразделений[781].