Национальный состав Красной армии

Кроме масштабной проблемы языкового барьера, массовые призывы и экстерриториальное распределение молодого пополнения накануне войны выявили и физиологическую неготовность части призывников из южных республик к службе в суровых климатических условиях европейской части СССР. Как отмечал в июле 1940 г. в докладе заместителю наркома обороны армейскому комиссару 1-го ранга Л.З. Мехлису начальник Главного военно-санитарного управления Красной армии бригадный врач Е.И. Смирнов, у молодого пополнения, прибывшего в зимнее время в Орловский и Киевский особый военные округа, наблюдались тяжелые простудные заболевания, в том числе крупозная пневмония, нередко приводившая к смерти. Военврач отметил, что, помимо климата, на здоровье красноармейцев влияли не налаженный в связи с быстрым развертыванием новых частей быт (приходилось умываться на улице, подолгу на морозе ждать очереди в столовую и т. д.), а также упущения в обмундировании призывников («пополнение прибывало из южных районов зимой в летней одежде, подчас в тапочках на босую ногу»)[1001]. Предлагалось проводить комплектование пополнением из южных республик не зимой, а в начале осени, «чтобы бойцы могли привыкнуть к климатическим условиям места службы»[1002].

Таблица 28. Представительство народов Средней Азии, Северного Кавказа и Закавказья в командно-начальствующем, младшем начальствующем и рядовом составах в западных военных округах по состоянию на 1 января 1941 г.

Составлено по: ЦАМО. Ф. 7. Оп. 26. Д. 123. Л. 22-30.

Ознакомившись с докладом Смирнова, Мехлис поручил начальнику Главного управления РККА генерал-майору М.Г. Снегову учесть негативный опыт призыва 1939 г. и представить проект распределения призывников будущего призыва осени 1940 г.[1003]

Следует отметить, что если выше речь шла о призывниках нерусской национальности, то контингент военнообязанных старших возрастов в предвоенные годы оказался в массе своей не только не охваченным военным обучением, но и почти не изученным военными и государственными органами как мобилизационый ресурс. Только летом 1940 г. был запущен переучет и медицинское освидетельствование военнообязанных, в рамках которого первичным учетом были охвачены и граждане от 19 до 50 лет национальностей, ранее не состоявших на воинском учете[1004]. Армейская реформа конца 1930-х гг. почти не коснулась масс военнообязанных, пребывавших в запасе; многие из них вообще не прошли военной службы. Бывший председатель СНК ДАССР А.Д. Даниялов вспоминал, в частности, о дагестанцах: «К 1941 г. взрослое население гор мало владело русским языком. Исторически сложившийся уклад жизни, когда горцы без крайней нужды не выходили дальше своего аула, в лучшем случае района, являлся громадной трудностью при мобилизации горцев в действующую армию… Беда состояла в том, что кроме тех, кто прошел службу в армии до войны, горцы не умели обращаться даже с винтовкой. Что касается автомата, пулемета, миномета или гранаты, то они их просто не видели»[1005].

* * *

В предвоенные годы широкое распространение получил другой вид ограничений при комплектовании армии нерусскими призывниками – по так называемым политико-моральным соображениям. Политические ограничения на прием в армейские ряды – это новация именно второй половины 1930-х гг. Очевидным образом она была связана с развернувшейся эпохой большого террора, имевшего и свой вполне определенный этнополитический аспект. Поворот от дружелюбной национальной политики и плюрализма, которым славился Советский Союз первых лет своего существования, к этнической ксенофобии и подозрительности в национальной политике произошел в середине 1930-х гг. и был связан с обострением международной обстановки, растущим ощущением близости новой большой войны. Когда именно репрессивная политика власти приобрела отчетливый этнический оттенок, является предметом дискуссии. В литературе предлагаются хотя и явно вторичные, но хронологически точно маркирующие указанный поворот документы. В частности, в документах ЦК ВКП(б), адресованных Московскому городскому комитету партии, найдена ссылка на инструкцию НКВД № 132/64 от 13 августа 1934 г. о национальностях и их отношении к советской власти. В инструкции был приведен перечень национальностей, «враждебных» советской власти. Перечень был разделен на две категории. Первая – советские немцы, корейцы, финны, латыши, литовцы и поляки. Их следовало постепенно устранять с предприятий города, особенно с руководящих постов. В отношении второй группы (евреи, армяне, крымские татары, чеченцы, ингуши, осетины) требовалась повышенная бдительность[1006]. Документ не носил пока репрессивного характера, а лишь предупреждал органы власти о «неблагонадежности» ряда этносов. От него до начала национальных операций НКВД оставалось всего три года…