Нацисты

Фрау Эйги до сих пор с ужасом вспоминает тот день накануне Рождества 1939 года, когда семья оказалась в нацистском жилищном управлении Познани. Эйги спросили, не сыщется ли для них какого-нибудь жилища. Сотрудники отдела тут же выдали им разрешение на заселение. Им вручили ключи и карту города с отмеченным на ней адресом, и семья Эйги отправилась на поиски своего нового дома. «Мы чувствовали себя ужасно, когда вошли в высокий старинный дом, запущенный, с какими-то странными окнами», – рассказывает Ирма. Поднялись по лестнице, отомкнули квартиру. Внутри царил полный беспорядок. «Было заметно, что хозяева покидали свое жилье в большой спешке, – вспоминает Ирма. – Шкафы стояли открытыми, пустые ящики валялись на полу. Столы были усеяны объедками, на неприбранных кроватях разбросаны вещи». Отец фрау Эйги не мог позволить своей семье вселиться в чужую квартиру, поэтому они вернулись в жилищный отдел. Там сказали, что в канун Рождества не смогут предложить ничего лучшего, и семья снова очутилась в той же квартире. Порешили временно обустроиться в одной лишь комнате, и тесно жались друг к другу, содрогаясь при мысли о случившемся. «Странно: я до сих пор помню каждую мелочь, увиденную там, – рассказывает женщина. – И каждый раз, когда начинаю вспоминать, мурашки ползут по коже. Та квартира возникает у меня перед глазами каждый раз, когда я чем-либо испугана – чем угодно».

Теперь, обеспечив Эйги жильем, согласно программе переселения, нацисты должны были подыскать работу для отца семейства. В Эстонии герр Эйги работал управляющим в гостинице. В Позене таких вакансий не нашлось, однако осталось несколько ресторанов, еще не отобранных нацистами у поляков. Поэтому герру Эйги предложили прогуляться по улицам и присмотреть себе кафе по вкусу из числа подлежащих экспроприации. Он взял с собой жену и дочь. «Большинство ресторанов уже были заняты немцами, – рассказывает Ирма, – должно быть, мы приехали позже остальных. Балтийские переселенцы разобрали наилучшие рестораны». В конце концов, Эйги набрели на маленькое кафе, принадлежавшее поляку, после чего вернулись к нацистам за разрешением на работу. Герр Эйги «занял» понравившийся ему ресторан, просто подписав необходимые документы. Подобное повторялось при нацистском режиме не раз, поскольку полностью соответствовало новой идеологии. Именно так, по мнению нацистов, должны были вести себя все немцы, представители «высшей расы». Если понравился польский ресторан – отчего же не отнять у «недочеловека» того, что тебе понравилось?

Ирма Эйги не помнит, что случилось тогда с поляком, владевшим этим кафе, она даже не уверена, что они когда-нибудь с ним встречались. «Вполне возможно, этого человека уже выслали прочь, – рассуждает она. – Мы не хотели мириться с подобным, не хотелось жить, помня, каким образом нашей семье достались жилье и работа. Нельзя жить с таким грузом на душе. В душе не спишешь вину на государственную политику. Но, с другой стороны, у всех возобладал инстинкт самосохранения. Что еще оставалось делать? Куда идти?»

Фрау Эйги и по сей день гадает, что случилось с прежними жителями квартиры, в которой поселилась ее семья. Но Анне Езерковской гадать не приходится – ей самой довелось пройти через все эти испытания. Вечером 8 ноября 1939 года Езерковские, все до единого поляки, спокойно сидели у себя дома, в Позене, покуда мать Анны случайно не выглянула в окошко и не ахнула: «Немцы идут!» К их дому один за другим подъезжали грузовики и военные машины, а минуту спустя в двери уже колотили немецкие солдаты. «Они ворвались в гостиную, – рассказывает Анна Езерковская, – заглянули в каждую комнату, даже на кухню. Повсюду царило смятение, до нас доносились крики, плач. Немцы вытолкали нас в коридор, ударили отца по лицу, мы перепугались и принялись рыдать. Братишка был совсем маленький, его вырвало прямо на пол». Немецкие военные потребовали, чтобы родители вынесли им все деньги и драгоценности, а затем выгнали несчастных поляков из квартиры. Мать отдала им все свои украшения, даже обручальное кольцо. «Я до смерти напугалась, – вспоминает Анна, которой тогда было всего десять, – ребенку сложно вынести такое». Семью Езерковских вместе с соседями отправили в пересыльный лагерь, где им пришлось спать на соломенных тюфяках. «Для детей условия, в которых нас содержали, были невыносимыми, – говорит Анна. – Нас не кормили горячим. Давали только абсолютно несъедобный суп с репой».