Нацизм. От триумфа до эшафота

Лейтенант полиции Латейт и его подразделение прибывают к горящему рейхстагу в 9 часов 17 минут. Лейтенант дает указание Буверту немедленно стрелять, если кто-нибудь еще раз появится в окнах. Сам он со своими людьми врывается в здание. Они бегут туда, где находится разбитое окно. Но вскоре останавливаются. С треском горят большие двустворчатые двери, ведущие в зал заседаний. Один из полицейских вдруг спотыкается о какой-то мягкий темный предмет, который поднимают и с удивлением видят, что это аккуратно свернутое черное зимнее пальто. Они вбегают в зал заседаний. Ну и зрелище! Ряды скамей напротив образуют сплошное море огня.

Когда полицейские выходят из зала, из противоположного коридора навстречу им бежит запыхавшийся человек. Верхняя часть его тела непокрыта, на нем только брюки и ботинки. Человека встречают выхваченными револьверами, кричат ему, и странная личность со спутанными волосами, с лицом, покрытым каплями пота, сейчас же поднимает руки. Человека обыскивают и в кармане брюк находят голландский паспорт на имя Маринуса Ван дер Люббе.

Гитлер ужинает у Геббельса…

Из нацистских руководителей первым приезжает на место происшествия Геринг. Хотя предвыборная борьба именно в эти дни достигает своего апогея, в этот вечер, в отличие от предшествующих дней и недель, «чисто случайно» он нигде не выступал с предвыборной речью. В этот поздний час Геринг «случайно» работал в учреждении на Унтер ден Линден, как раз в непосредственной близости от рейхстага.

Вскоре приезжает и Гитлер. Он тоже «случайно» в Берлине ужинал с Геббельсом, они вместе приезжают к рейхстагу, хотя и они в предшествующие дни и недели каждый вечер выступали на предвыборных митингах то в одном, то в другом провинциальном городе. Гитлер стоит посередине мостовой, широко расставив ноги, напротив моря огня и с каждой минутой все больше распаляется приступами гнева. Он выкрикивает указания Герингу о введении чрезвычайного положения и о мерах против коммунистов. Уже на следующий день социал-демократы и все левые буржуазные партии на себе чувствуют чрезвычайное положение. Их газеты запрещают, их руководителей арестовывают. В канун приближающихся парламентских выборов всю Германию захлестывает волна террора.

Поздно вечером 27 февраля 1933 г. германское радио сообщило, что в здании имперского собрания был арестован один из поджигателей, «голландский коммунист» Ван дер Люббе, у которого якобы нашли также членский билет коммунистической партии.

На другой день было опубликовано сообщение, инспирированное Герингом, в котором говорилось, что поджог рейхстага — это дело рук Коммунистической партии Германии, которая якобы этим давала сигнал к вооруженному восстанию. Все это нацисты обосновывали тем, что председатель коммунистической фракции рейхстага Торглер был последним депутатом, покинувшим накануне поджога здание рейхстага. Сразу вслед за этим был издан закон о чрезвычайном положении, отменены многие статьи Веймарской конституции, запрещены коммунистические и социал-демократические газеты.

Через несколько дней, 9 марта 1933 г., в Берлине был арестован Димитров и двое других болгарских граждан. Выдающийся деятель Болгарской коммунистической партии и международного рабочего движения Димитров находился на нелегальном положении в Германии под вымышленным именем, и нацистской полиции он подвернулся как раз кстати — она попыталась и его впутать в это дело. Председатель коммунистической фракции рейхстага Торглер на следующий день после поджога рейхстага без всяких предварительных консультаций с Центральным Комитетом партии добровольно явился в полицию с целью «реабилитации», где, естественно, и был арестован. За этим неверным шагом скоро последовали новые.

Как попал Димитров в Германию

Формальным поводом для ареста Димитрова послужил донос члена нацистской партии официанта Гельмера, который заявил, что видел Димитрова вместе с Ван дер Люббе.

В ходе допросов в полиции Димитров отказался подписать протокол следствия. Он заявил, что протестует против обвинения в каком-либо сообщничестве с Ван дер Люббе, не питает ни малейшего доверия к германской полиции и все, что считает нужным рассказать, изложит в составленном им самим заявлении. Это заявление Димитров написал 20 марта 1933 г. и передал его полицейским властям.