Нацизм. Третий рейх. Сопротивление

В подпольных и зарубежных изданиях КПГ был опубликован текст заявления ЦК компартии от 25 августа 1939 г. «Немецкий народ, – говорилось в нем, – приветствует заключение пакта о ненападении между Советским Союзом и Германией, потому что он хочет мира и считает пакт достойным вкладом Советского Союза в дело мира. Немецкий народ приветствует этот пакт, так как он не имеет ничего общего с договорами, заключенными Гитлером с Муссолини и японскими милитаристами и являющимися орудиями войны и империалистического насилия над другими народами».

КПГ призывала весь немецкий народ стоять «на страже соблюдения советско-германского договора о ненападении». При этом руководство КПГ предостерегало немецкий народ от иллюзии, будто бы при гитлеровском режиме может проводиться подлинно миролюбивая политика. «Надейтесь только на свои собственные силы! – подчеркивал ЦК КПГ. – В час, когда Гитлер угрожает польскому народу и другим народам, мы снова призываем немецких рабочих объединиться в борьбе, чтобы в момент наивысшей опасности спасти мир».

Тюремные свидания

В послании от 24 октября 1939 г. Тельман вновь поднял вопрос о своем освобождении. Он дал понять, что полностью полагается на советское руководство и не принимает авансы германских властей, требующих отказаться от коммунистических убеждений в обмен на свободу. «Я склонен к подаче прошения… только в случае, если мне будет гарантировано немедленное освобождение… я готов отправиться в Советский Союз, где я буду принят охотно и дружественно», – подчеркивал Тельман. Но Москва не собиралась спасать своего верного друга.

Очередное посещение Розой Тельман большого серого здания в центре Берлина на Унтер-ден-Линден, в котором находилось советское полпредство, состоялось 3 мая 1940 г. На следующий день Шкварцев докладывал Молотову:

«Настоящим сообщаю, что 3 мая с.г. полпредство СССР в Германии посетила Роза Тельман – жена Эрнста Тельмана. С ней беседовали тов. Кобулов и тов. Павлов. Р. Тельман передала и зачитала им последнее письмо Э. Тельмана, в котором он предлагает пути оказания материальной помощи, а также просит во избежание провокаций взять у Р. Тельман его письма. Мы согласились принять письма и просили Р. Тельман принести их вечером в полпредство. Затем тов. Кобулов спросил, как удалось Р. Тельман вынести это последнее письмо. Она ответила, что это письмо она положила в футляр от очков, под замшевую тряпочку, служащую для протирки очков. Тов. Кобулов попросил подробно рассказать порядок свидания с Э. Тельманом, который, как она затем рассказала, заключается в следующем. Свидание происходит через каждые 14 дней со времени заключения советско-германского пакта о ненападении. Накануне свидания Э. Тельман пишет свои письма, закрывшись одеялом и закрывая «глазок» в камеру. Э. Тельману предоставляют бумагу, чернила, газеты. На вокзале в Ганновере Р. Тельман, как она заявила, ее приезда всегда ждет человек, который затем следит, куда она направляется с вокзала. В тюрьме Р. Тельман сразу проходит в кабинет директора тюрьмы, где последний производит осмотр чемодана с провизией. Личную сумку Р. Тельман директор не осматривает. Затем он сопровождает Р. Тельман в камеру Э. Тельмана, где затем оставляет их одних. В целях большей осторожности (Р. Тельман и Э. Тельман предполагают, что в стенах камеры имеются аппараты для подслушивания) разговор между Р. и Э. Тельманом происходит при помощи приспособления, напоминающего грифельную доску. Свидание длится с 10–10 1/2 ч. примерно до 6 вечера, когда директор тюрьмы снова заходит за ней и без досмотра провожает ее из тюрьмы. Р. Тельман предполагает (пока она этого точно еще сказать не может), что по пути на вокзал, а возможно, и в поезде за ней также следят. В Гамбурге за квартирой Р. Тельман надзора не установлено. В Берлине этого Р. Тельман также не заметила».

Жена Тельмана должна была называть себя в Ганновере девичьим именем – Роза Кох. Режим содержания ее мужа в тюрьме Ганновера, первоначально очень строгий (со времени прибытия 13 августа 1937 г. Тельман находился в полной изоляции от остальных заключенных) был в 1938 году значительно смягчен. Тельман, состояние здоровья которого внушало опасения, был подвергнут медицинскому обследованию.

Он получал продовольственные посылки от родных, возобновил прекращенную в 1937 году переписку, читал книги и газеты Berliner Tageszeitung, Berliner Borsenzeitung, журнал Die Ostwirtschaft. У него в камере был радиоприемник.

Власти не оставляли попыток заставить Тельмана публично отречься от коммунистических убеждений в обмен на его освобождение. Однако Тельман решительно отклонял эти попытки. После 22 июня 1941 г. режим содержания заключенного был вновь ужесточен.

Строгая секретность