Натуралист на Амазонке

После первых двух-трех дней мы втянулись в размеренную жизнь на борту. Команда наша состояла из десятка индейцев племени кукама, родина которых лежит на берегах верхнего течения реки, в окрестностях Науты в Перу. Кукама говорят на языке тупи, но с более жестким выговором, чем у полуцивилизованных индейцев, живущих ниже Эги. Эти неглупые, трудолюбивые люди — единственные индейцы, которые добровольно и целыми командами нанимаются водить челны торговцев. Лоцман, честный и преданный малый по имени Висенти рассказал мне, что он и его товарищи вот уже 15 месяцев в разлуке со своими женами и семьями и только по прибытии в Эгу впервые попытаются вернуться в Науту. Во внешнем виде этих людей не было ничего, что отличало бы их от других лодочников. Одни были высоки и хорошо сложены, другие отличались приземистыми фигурами, широкими плечами и чрезвычайно толстыми руками и ногами. Среди них не нашлось бы и двух человек с головами одинаковой формы: у Висенти было овальное лицо с красивыми правильными чертами, а один маленький коротыш, первый шутник в команде, с. широкими и выступающими скулами, раздвинутыми ноздрями и косыми глазами, выглядел, как настоящий монгол; впрочем, эти двое и лицом и фигурой являли собой две крайности. Никто из индейцев не был как-либо татуирован или изуродован, и все были совершенно безбородые. Кукама славятся по реке своей бережливостью. Стремление к приобретению собственности — черта, у индейцев столь редкая, что бразильцы с удивлением говорят о нравах кукама.

Спустившись по реке в Бразилию (которую все перуанские индейцы считают страной более богатой, нежели их родина), кукама прежде всего стремятся приобрести деревянный сундучок с замком: туда они тщательно складывают вещи, на которые тратят весь заработок, — одежду, топоры, ножи, гарпунные наконечники, иголки и нитки и пр. Жалование их составляет всего 4-6 пенсов в день и нередко выплачивается в товарах по ценам вдвое выше, чем в Пара, поэтому, чтобы наполнить сундук, уходит немало времени.

Вряд ли нашлась бы команда матросов с более примерным поведением в плавании, нежели эти бедные индейцы. В продолжение нашего 35-дневного плавания они жили и трудились сообща, всецело руководствуясь чувством товарищества. Я ни разу не слыхал, чтобы между ними было произнесено громкое слово. Сеньор Эстулану предоставлял им вести судно по их собственному усмотрению, лишь изредка проявляя свою власть, когда они ленились. Висенти устанавливал часы работы в зависимости от того, насколько темны были ночи. Когда луна находилась в первой и второй четверти, индейцы работали в эспии или на веслах почти до полуночи; во время же третьей и четвертой четверти они ложились спать вскоре после захода солнца и, встав в 3-4 часа утра, вновь брались за работу. В прохладные дождливые дни мы все принимали участие в эспии, гуськом шагая босыми ногами по мокрой палубе в такт дикой песне одного из лодочников. Попутный ветер дул в течение всего 2 дней из 35, и с его помощью мы продвинулись миль на 40; всю же остальную часть нашего плавания мы буквально вытягивали лодку от дерева к дереву. Когда нам встречалась около берега ремансу [заводь], мы с удовольствием проходили несколько миль на веслах, но случалось это не часто. В часы досуга индейцы занимались шитьем. Висенти искусно кроил рубашки и брюки и как главный закройщик обслуживал всю команду, в которой каждый матрос имел толстый стальной наперсток и запас иголок и ниток. За время плавания Висенти сделал для меня комплект рубашек из бумажной ткани в синюю клетку.

Добродетели этих индейцев, как и большинства других, среди которых я жил, заключались, быть может, скорее в отсутствии активно проявляемых дурных качеств, нежели в наличии хороших; иными словами, эти добродетели скорее пассивного, чем активного свойства. Флегматичный, безразличный темперамент, сдержанность желаний и сухость чувств, отсутствие любопытства и неповоротливость соображения — все это делает амазонских индейцев весьма неинтересными спутниками. Воображение у них лишено всякой живости, их как будто никогда не волнуют переживания — любовь, сожаление, восторг, страх, изумление, радость, воодушевление. Такова эта раса в целом. Чувство товарищества наших кукама происходило, по-видимому, не из горячей симпатии, а просто из отсутствия жадной эгоистичности в мелочах. В то утро, когда подул попутный ветер, один из команды, паренек лет семнадцати, находился на берегу (он отправился на монтарии собирать дикие плоды), между тем как пришло время отплывать. Мы подняли паруса и шли несколько часов с большой скоростью, оставив беднягу грести вдогонку за нами против сильного течения. Висенти, который мог бы подождать несколько минут с отплытием, и все остальные только смеялись, когда заходила речь о той беде, в какой очутился их товарищ. Он догнал нас ночью, после того как тяжко потрудился весь день, не имея ни крошки во рту. Оказавшись на борту, он улыбнулся, и с обеих сторон не было произнесено и дюжины слов.