Натуралист в поиске (Записки ловца змей)

— Как дела? — прежде всего спросил меня Борис.

— Пять штук, — лаконично ответил я, — а у тебя?

— У меня шесть, а у Анатолия — семнадцать.

— Где же он нахватал столько?

— На полянах. Ноги у него длинные, он, как лось, бегает. Я за ним пытался успеть, но не смог. Вымотался быстро.

Толик выглядел усталым, но довольным.

— Змеи есть, и набрать их можно, — сказал он. — только ноги жалеть не нужно…

— С добычей или пустые? — спросила нас Оксана Фоминична. — Коли пустые, и не подходите! Не пущу в хату!

— Ты бы пожалела нас, жинка! — взмолился Иван Иванович. — Мы как гончие псы после травли!

— А кто вас гонял? Сами пошли! Пустые или с добычей? Отвечайте!

— Есть немного, — сказал Толик.

— Без малого три десятка, — уточнил Борис.

— Ну тогда заходите! С удачей мы привечаем, а без удачи мимо провожаем! Вот только теплее станет, гады полезут. По мучному мешку наберете!

Опять хмурый день. Опять мы сидим дома. После обеда Иван Иванович собрался в лес.

— Далеко ли вы, Иван Иванович?

— Не очень далеко. Ток проверить надо.

— Какой ток?

— Глухариный.

Я много читал о глухарях, видел их всевозможные изображения, но живого глухаря встретить не пришлось. Мне очень захотелось посмотреть глухариный ток, и я попросил: — Возьмите меня!

— Пойдем. Вдвоем веселее. Фонарик есть?

— Есть.

— Захвати. Возвращаться будем в темноте.

По раскисшей дороге через хмурый ельник мы вышли к большому оврагу. На дне оврага бурлил грязный ручей. Перебрались через него, поднялись на высокий песчаный бугор с редкими могучими соснами. Перевалили этот бугор, и нам открылось большое моховое болото со множеством хилых, низкорослых сосенок.

— Пришли, — сказал Иван Иванович, — вот здесь сядешь и будешь слушать и смотреть. Как солнце зайдет, вдоль опушки леса должны тянуть вальдшнепы. Считай, сколько их протянет. Темнеть станет — глухари подлетать будут. Тоже считай и запоминай, где сядут. Я дальше пройду. Без меня не уходи. Домой пойдем вместе. До вечера не мерзни на этом ветру. Спустись в березняк и разложи себе теплинку — веселее ждать будет.

Иван Иванович ушел. По небу ползли хмурые, темные, лохматые тучи. Сырой холодный ветер раскачивал вершины сосен и пронизывал меня до костей. Среди сосен, на гребне бугра, я отыскал старый, но еще крепкий пень: здесь будет мой наблюдательный пункт. На ветру сидеть было весьма прохладно. Я спустился по склону бугра на полянку среди молодых березок. Ветра тут почти не было. Натаскал сухих веток, устроил себе сиденье и разложил небольшой костер теплячок. В вершинах сосен гудел ветер. В лицо брызнул дождь, и едва я натянул капюшон, как по нему забарабанили частые капли. Завернулся я в плащ и прилег. Стало тепло. Тело обняла истома. В полудреме в голове назойливо стучала беспокойная мысль: «Пять дней, как мы в Выгонощах. Четыре дня из пяти — ненастье. А если вся весна будет такая? Найдем ли мы змей? Да и где их искать? Не найдем змей — весна для нас пройдет зря. Не лучше ли дать телеграмму о том, что отловить гадюк мы не сможем, и переключиться на отлов гюрзы? Гюрзу-то мы отыщем!»

Думал я, думал и решил сегодня же вечером посоветоваться с друзьями. Стук дождя по плащу убаюкивал. Пригрелся я у теплинки и уснул.

Разбудил меня какой-то треск. Я высунул голову из — под капюшона и обмер. На толстой ветке ближней сосны сидела огромная черная птица. Глухарь! Всего в двух десятках метров от меня настоящий живой глухарь!

Черный петух с яркими красными бровями только что сложил крылья. Я затаил дыхание, боялся пошевелиться. Глухарь вытянул шею, и я услышал: «Тэк!» Потом распустил хвост, прошелся по ветке, вернулся на прежнее место, и опять я услышал: «Тэк!»

У меня затекла рука. Я чуть — чуть пошевелился, и тут же глухарь с грохотом сорвался с ветки, пролетел надо мной и скрылся между соснами. Дрему мою как рукой сняло. Я встал и огляделся.

Ветер утих. На западе небо вишнево — красное. В мелколесье возятся и попискивают какие-то пичуги. Со всех сторон раздаются птичьи голоса.

«Фьюить — фью! Фьюить — фью!» — заливаются дрозды. Сквозь хор голосов прорвалась барабанная дробь: «Тр-р-р-р! Тр-р-р-р!» Это дятел. С высоты «проблеял» бекас. На бугор прилетел еще один глухарь. Я его не видел, но шум крыльев слышал отчетливо. Погасил я теплинку, затоптал ее, осторожно поднялся на гребень бугра, сел на пень и приготовил блокнот. Птичий хор понемногу стихал. Не унимались только дрозды. Вдруг прямо у меня над головой загрохотали мощные крылья. Меня даже ветром обдало. Глухарь! Я задрал голову. Петух сидел так близко, что его можно было сбить палкой. Он тут же заметил меня и с грохотом улетел. Я еще смотрел вслед глухарю, как услышал: «Крех-крех-крех! Крех-крех-крех! Крех-крех-крех!»

На одном уровне со мной над мелколесьем неторопливо летела большая серая бабочка. Она почему-то кряхтела. Приглядевшись, я увидел, что у бабочки вертикально вниз торчит длинный нос, и догадался, что это вальдшнеп. «Цвирк! Цвирк! Цвирк!» — раздалось слева. Кряхтевший вальдшнеп резко свернул на звук, нырнул в чащу и исчез.

Я отметил в блокноте время пролета первого вальдшнепа и направление его полета.