Натуральный обмен (СИ)

Занесла ногу над ступенькой, но шагнуть вниз он мне не дал, подхватив под живот и вернувшись в спальню.

— Я выяснил, — сказал, садясь вместе со мной на кровать, — теперь ты послушай, — убрал мои волосы с одного плеча, заложил прядь за ухо и приблизился, начав тихо говорить: — Начнём с того, почему я развёлся с Мариной. Это просто. Невозможно жить с одной, а любить другую. Невозможно спать с одной, а хотеть другую. Каждый день смотреть ей в глаза, просыпаться в одной постели, но я продолжал тянуть. Ты так часто бываешь, можно по-дружески подёргать за косички, смотреть исподтишка, смешить, касаться невзначай. Но тебе по-барабану. Шуточки, колкости в ответ, ни полувзгляда, ни полувздоха, муж ещё этот, будь он неладен. И я решил — хватит. С глаз долой и всё такое. Свалил в туман. Потом Попов подкатил, через месяц где-то, я на стенку уже лезть начал и в итоге согласился. Руки занял и голову заодно, только отпускать начало, вся эта канитель закрутилась. Я вроде и рад, тебя вижу и всё прочее, но там этот урод нарисовался, хер сотрёшь. Тоска зелёная, Милк… Потом и его уже нет, а тебе по-прежнему не до меня. И запить бы, но тоже не канает: нажрусь и точно притащусь, совсем колпак сорвёт. И тут ты… крадёшься, как воришка, в окна заглядываешь, краснеешь, бледнеешь, мнёшься… сказать, как я рад?

Я слегка развернулась, пытаясь определить, серьёзен ли он, а он приблизился к моему лицу, вновь остановившись в сантиметре. И я сократила это расстояние до нуля, коснувшись своими губами его, но он засмеялся.

И вновь земля ушла из-под ног, а меня с головой накрыл стыд. Какая дура!

Резко подскочила с его колен и понеслась к двери, а он крикнул сквозь смех:

— Да это нервное, Мил! Клянусь!

В два шага догнал меня, развернул к себе и нежно поцеловал, придерживая одной рукой голову.

— Нервное, — повторил без улыбки, отстранившись. — Моргать боюсь, а ну как я всё-таки нажрался и валяюсь сейчас под столом на кухне, а это всё — плод моего воображения? — я насупилась и больно ущипнула его за руку. — Ай! — хохотнул, потерев руку, но тут же вновь обнял, прижав к себе и глупо улыбаясь.

— Ну что ещё? — вздохнула, а он протянул:

— Такая корова нужна самому… — я закатила глаза, а он хохотнул: — Всегда поражался, на сколько вы с Мариной Николаевной близки. Просто взяли и обменялись мужиками.

— Вась, я сейчас вызову Веронику и она разрежет тебя на ремни. А потом сошьёт, но я не обещаю, что всё останется в первозданном виде. Будешь нашим первым клиентом и за всё это ещё и приплатишь.

— Ну смешно же, нет? — спросил с видом нашкодившего ребёнка, я не выдержала и прыснула, заулыбавшись, а он, напротив, посерьёзнел. — Я сейчас тебя поцелую, — сказал тихо, водя пальцами по моей щеке, — и остановиться уже не смогу. Так что, если ты передумала, струсила или не уверена и хочешь уйти, сделай это сейчас.

Я обхватила его руками за шею, а когда он поцеловал, в то самое первое мгновение, решила, что умерла. Вокруг вакуум. Уши не слышат, глаза не видят, сердце не бьется. Лишь его нежные, осторожные, медленные поцелуи, его слегка дрожащие от волнения сильные руки и ласковое, тихое, с мольбой, с придыханием:

— Дыши.

Глубокий вдох, поцелуи становятся настойчивее, руки уверенно избавляют меня от одежды, слабый стон на выдохе и его помутневший от желания взгляд.

— Дыши за нас двоих, — шепчет на ухо, поднимая волну мурашек по всему телу, доводя до предобморочного состояния, — моё сердце остановилось уже очень давно.