Науа-Ацтек

— Я буду писать на своём. — Освальд поднял с земли скрутку из кожи и письменных принадлежностей.

Писать приходилось на выделанной коже, с помощью заточенной палочки, которую нужно было макать в дёготь.

— Имя и какую тачку ты хочешь? — обратился Ос к Тототлу.

— Я Тототл, хочу тачку, которой ты носил дерево. — с горделиво поднятым носом, сообщил Тототл.

— Записал… Будет завтра. — Освальд вывел последние латинские буквы на пергаменте. Писал он на испанском, поэтому дело шло быстро. — Следующий.

До самого заката он писал заказы и ориентировался со сроками. Всего вышло двадцать семь тачек, двенадцать из которых были тачки первой модели, стоящие по десять какао-бобов, пять жителей решили приобрести по одной модели номер два, а остальные десять пришлись на тачку для перевозки веток и древесины.

— Хорошо расторговался, вижу. — когда народ разошелся, к Осу подошел Тототл. — Что это за письмо? Как ты так быстро написал имена людей и то, что они хотят?

— Это испанский язык. — ответил Ос. — На нём писать быстрее и точнее.

— Прочитай мне… — Тототл, не поверивший Осу, ткнул в середину пергамента. — … вот это!

— Мекатл, заказал тачку за пятнадцать бобов. — прочитал Освальд.

Тототл скептически прищурился.

— Прочитай мне следующих людей. — попросил он.

— Момозтли, тачка за десять бобов, Тлакаелэль, тачка за десять бобов… — начал читать список Освальд.

Он понял, что Тототл не может поверить в существование письменного языка, который быстрее, чем ацтекский. У отоми своего письменного языка нет, точнее он был, но сейчас его нет, так как все отоми после завоевания пишут на науатле.

— Что здесь написано? — спросил Тототл, указав на одну из прочитанных Осом строк. — А здесь?

Пытаясь запутать Оса, подозревая аферу, Тототл указывал на разные строки, но ни разу Освальд не сбился. Где-то через десять-пятнадцать минут молодой воин сдался.

— Теперь я верю, что это действительно письмо. — кивнул он. — Удобно и места мало занимает.

— Если появится желание, могу научить. — предложил Освальд. — Но только нужно будет побольше людей. Учить одного — бесполезно тратить время.

— Почему? — удивился Тототл.

— Ведь за это же время можно было научить десятерых. — улыбнулся Ос. — Доброй ночи.

— Доброй ночи тебе, Ос.

Валяясь на лежанке, Ос не мог выпустить из головы каменные лица жителей. Здесь действительно все ведут себя так безэмоционально? Он привык, что соотечественники ярко и громко выражают эмоции, если ругаются — то на весь район, если любят — то об этом может услышать каждая собака. Мексика, которую он потерял…

Этого ему будет сильно не хватать. Местные же… Разговаривают степенно, как английские джентльмены на светском рауте. Эмоции выражают как-то по-другому. Вот вроде улыбнулся, а вроде нет. В глазах мелькнули искорки веселья, будто человек пытается скрыть эмоции, но собеседник понял, что шутка или острота получила правильный отклик. Ос этого не понимал примерно пару недель, пока не понял, что именно вызывает у него смутное беспокойство. Теперь, когда он понял, в чём дело, это не так пугает. В конце концов, он смог заснуть.

С первыми лучами солнца Ос проснулся и приступил к работе. Ос использовал заранее заготовленные материалы, начав свой монотонный труд.

К обеду во дворе выросли три тачки для Тототла. Вбив колёса и установив по углам платформы ограничители, Ос направился к дому Тототла.

— Забирай свои тачки. — сообщил он ему.

Тототл как обычно занимался во дворе, размахивая макуахуитлем.

— Кита! — громко позвал он кого-то.

Из дома, опустив взгляд, вышла беременная рабыня.

Ос считал, что рабство отвратительно, но здесь это норма жизни. В будущем, если ему удастся обрести здесь какое-то влияние, позволяющее менять уклад жизни, он начнёт с искоренения рабства. А пока… Можно улучшить жизнь хоть кому-то…

— Кита, возьми На и Йохо. — велел рабыне Тототл. — И принесите три телеги, которые возле дома Оса.

Кита молча кивнула и понуро направилась исполнять поручение.

— Сколько стоят рабы? — спросил Ос у Тототла.

— Смотря какие… — Тототл потёр подбородок. — Мои, например, очень дорого. Я отдал за Киту двенадцать плащей[14]. А за Йохо заплатил все двадцать четыре!

Ос знал, что в Мезоамерике рабство имело некоторые культурные отличия от классического европейского. Здесь с рабами запрещено жестоко обращаться, издеваться и насиловать. В ином случае, если рабу удавалось доказать, что вышеописанные факты имели место, то он получает освобождение по решению судьи. Если раб сможет на рынке сбежать от хозяина и достичь границ рынка — он получает освобождение. Если раб сумеет войти во дворец какого-нибудь влиятельного вельможи государственного уровня — он получает освобождение, но тут уже по решению самого вельможи.

Какие-то резоны для данного порядка есть, но всё равно, Ос не до конца понимал, как это вообще может сколько-нибудь долго работать в реальности. Но, видимо, историки знали не всё и однозначно были какие-то неочевидные нюансы, которые Осу ещё только предстоит выяснить.