Научи любить

– Будем на связи, дорогая.

– Виктор!

– Да, да я что-нибудь придумаю. Пока!

– Пока, – сказала хлопнувшей двери.

Включила на полную мощность душ и встала под прохладные струи. По коже побежали мурашки. Ну и что, терпи, так тебе и надо! Значит, что-то ты всё-таки чувствуешь. Действуя механически, обернулась в полотенце и посмотрела на себя в зеркало.

Ну, что, бледная моль, обойдёмся корректором или добавим тушь для ресниц и блеск для губ? Да кого я обманываю, хватит и дневного крема. Солнцезащитные очки в помощь.

Безвкусный кофе из дорогущей кофемашины обжёг горло и раздосадовал. Новая иномарка послушно завелась, и я выехала из подземного паркинга элитной новостройки. Пробки утомляли. Наконец, я припарковалась во внутреннем дворике модного фитнес-клуба.

Улыбчивый ресепшн, запахи свежевыстиранных полотенец, раздевалка, приветливый тренер, заводная музыка. День начался. Такой же, как сотня предыдущих.

После возвращения домой я сидела на полу ванной и смотрела в одну точку, вращая в руках баночку с антидепрессантами.

Я не хотела жить. После смерти мамы и исчезновения из моей жизни сына всё стало бессмысленным.

Центр семейной терапии занимал целый этаж в высотке в центре города. Уютная полутьма и удобное кресло, обитое серой бархатной тканью, расслабляли. Тихий голос психолога располагал к себе. Доктор спросил:

– Что составляло вашу жизнь до того, как вы ощутили себя несчастной?

– Мой сын, Максим, – голос дрогнул и глаза стали влажными.

– Что случилось с Максимом? – доктор едва заметно напрягся.

Виктор закатил глаза и сказал:

– Ничего с ним не случилось, док. Просто парень едва дождался окончания девятого класса и сбежал от мамки в столицу.

– На что ты намекаешь? – я зло прищурилась и выпрямила спину.

– Я не намекаю, я говорю открыто: твоя гиперопека едва не доконала парня! – муж повернулся к доктору. – А теперь она не знает, куда себя деть и придумала, что страдает.

Я задохнулась от возмущения:

– Ты прекрасно знаешь, чем была вызвана эта гиперопека, через что нам с сыном пришлось пройти после родов! Все эти капельницы, больницы, врачи! А то, что мама умерла – это я тоже придумала? – выкрикнула громко и слёзы сами брызнули из глаз.

– Нет, – Виктор вжал голову в плечи и скрестил руки. – Это ты не придумала. Я как-то забыл. Прости.

Доктор протянул мне коробку с салфетками и после секундной паузы произнёс:

– Вы потеряли сразу двух самых близких людей, но рядом остался ваш муж.

Я высморкалась и вытерла глаза, а затем вдруг сказала то, в чём не решалась признаться даже себе:

– Я не уверена, что муж мой близкий человек.

Две пары глаз сошлись на мне, и я опустила взгляд на салфетку, которую теперь нещадно крошила ногтями. Виктор прошипел:

– Что ты сказала, дорогая?

Подняла глаза, и смело взглянула ему в лицо:

– Я думаю, нам надо расстаться. Мы чужие уже давно. Не понимаю, зачем мы вместе. Теперь, когда…

– Когда наш птенец вылетел из гнезда? – в устах супруга это прозвучало издевательски. – Опять двадцать пять! Док, вы её слышите? Она не в себе? Регресс налицо, таблетки не помогают. Может, есть что-то посильнее?

Доктор лишь задумчиво покачал головой и вдруг спросил:

– Как давно вы были в отпуске? Вдвоём.

Мы нахмурились и не смогли вспомнить. Доктор кивнул и продолжил:

– Как насчёт того, чтобы устроить небольшое путешествие? Например, на пару-тройку дней? Сейчас, когда вам уже ничто не мешает.

– Сейчас? – Виктор выпучил глаза и замотал головой. – Исключено. У меня на носу подписание двух контрактов, начало строительства квартала на Радонежской и сдача первой очереди бизнес-центра на Красной. Это только то, что я вспомнил навскидку. Так что нет! Отпуск – пожалуйста, но без меня!

– Вся моя жизнь давно без тебя, – прошептала и снова опустила глаза.

– Ну, знаешь ли, дорогая! – Виктор покраснел от злости. – Согласись, лучше плакать в элитной новостройке, чем в задрипанной хрущёвке.

Посмотрела на мужа и ответила тихо:

– Ты знаешь, в той хрущёвке я была счастливее, чем теперь.

Виктор потёр переносицу, и устало на меня посмотрел:

– Ты пытаешься обесценить всё, что я делаю для нашей семьи. Зачем? По-твоему, моя работа сделала нас несчастными?

– Я не пытаюсь ничего обесценивать! – ну вот, глаза снова влажные, да что же такое. – Я просто говорю, что чувствую.

Но муж лишь поморщился и сказал, не глядя на меня:

– Док, я, честно, не понимаю, что ей ещё нужно, где я виноват и почему. Вы уж там разберитесь, полечите её разговорами или чем посильнее, а мне пора. В отличие от некоторых, мне надо работать.

Я едва не задохнулась – это был удар ниже пояса.

– Ну, почему же, Виктор Игоревич, – доктор впервые вмешался в наш разговор. – Наоборот. Мы почти поняли, в чём проблема, а значит…

– Я это давно уже понял, – сказал муж, вставая с кресла, – моя жена придумала себе депрессию, а виноват, как всегда, я!

– Виктор Игоревич, пожалуйста…

Но ответом был звук хлопнувшей двери и тишина. Я вздохнула:

– Простите, доктор.