Научи меня летать

— Чувствую себя дураком, — признался он.

— Почему?

Юноша невольно усмехнулся:

— Сам посуди — что бы я ни делал, всё выходит глупо и неудачно. То же «похищение» — неловко вспоминать.

Келеф искоса взглянул на него:

— И чего ты от меня хочешь?

Хин встряхнул головой:

— Перестань так со мной разговаривать! — раздражённо потребовал он.

Дитя Океана и Лун улыбчиво прищурилось:

— Замечательно, — сообщило оно. — Убирайся.

Юноша выставил перед собой ладони, будто защищаясь:

— Подожди, я не думал приказывать. (Келеф отложил чертежи, поднялся с пола и с угрожающим видом поплыл к нему.) Боги! Мне показалось, ты страдаешь. Глупо, знаю, но я хотел…

Сил'ан остановился, не сводя с человека пристального взгляда. Хин вздохнул и, переборов жгучее чувства стыда, признался:

— Я хотел утешить.

Келеф всё так же молча смотрел на него, юноша внутренне подобрался, готовясь к чему-то ужасному, и не сразу узнал серебристые звуки — уан смеялся, сначала тихо, потом откинул голову, и смех перешёл в безудержный хохот.

Юный Одезри нахмурился, он никогда ещё не видел, чтобы правитель так веселился. Тот отплыл в сторону и сполз по стене, закрыв лицо рукой.

— Значит, я не только дурак, но и посмешище, — сказал Хин сам себе.

Оранжевые глаза улыбались, Келеф покачал головой:

— Теперь я понимаю: это в самом деле ты, юный герой. Но, воистину… — он не закончил фразу и тихо хихикнул.

— Что смешного-то? — хмуро поинтересовался юноша.

— Такое взрослое признание!

Хин присел на корточки:

— Но я и есть взрослый, — серьёзно сказал он. — Правда. Для человека — уже вполне.

Келеф уставился на него как на опасную диковинку.

— Через шесть лет мне будет столько же, сколько было моей матери, когда ты впервые её увидел, — продолжил юноша. — А в моём возрасте она приехала сюда. Я не шучу.

— Хм, — был невразумительный ответ.

— Тебе это не нравится?

Сил'ан неуютно повёл плечами:

— Ты не можешь быть взрослым, — сказал он, наконец.

Хин вздохнул:

— Почему? (Уан молчал.) Тогда давай так: хочешь считать меня ребёнком? Я не против, только не обращайся как с незнакомцем.

Келеф прищурился, о чём-то напряжённо размышляя. Юноша напрасно ждал, что он заговорит, и, в конце концов, сам нарушил тишину:

— Извини за пение. Мне следовало лучше расспросить Синкопу, прежде чем соглашаться.

Уан тепло усмехнулся:

— Такой же, как все люди, — он помолчал, потом прямо взглянул на Хина. — Я всегда хотел петь басом.

Юноша удивлённо поднял брови:

— Зачем?

В оранжевых глазах появилась грусть:

— Необъяснимо. Тенор кажется мне слабым и жалким. Бас — совсем другое дело, это сила и уверенность, голос Океана. Он ведёт, а тенор в дуэтах вынужден виться вокруг него. Ты не можешь, не должен быть сильнее меня.

— Но дуэт — не сражение.

— Для людей, — заметил Сил'ан и, отвернувшись, снова уткнулся в листы пергамента.

Хин скрыл улыбку ладонью:

— Значит, ты не хочешь со мной петь, потому что завидуешь?

— Нет, — холодно ответил Келеф. — Я открою сокровенное, а ты что дашь мне взамен? Ничего, лишь насытишь свой праздный интерес. И не настаивай — ты ведь даже не понимаешь, о чём просишь.

Все собравшиеся под сенью гибких молодых деревьев с нежными восковыми синими листьями, белёсыми и опушёнными тонкими волосками с изнанки, зачем-то произнесли один за другим: «Клянусь Лунами».

— Тебе не нужно, — остановил уан юношу.

— Что он тут делает? — тотчас осведомился Орур, скрестив руки на груди. Их загорелая тёмная кожа и напряжённые мускулы под ней эффектно сочетались с белизной одежды, изнеженным изяществом плиссировок.

— Молчит и слушает, — ответил Келеф, а Хин перевёл. — Он мой наследник и ваш будущий повелитель.

Летни переглянулись, различные, и всё же удивительно похожие между собой — златовласые, смуглокожие, с подозрительным и высокомерным взглядом зелёных, ярких как солнечный свет, глаз.

— Итак, чего я не знаю? — поинтересовался уан, расстилая карту на траве.

Люди присели на корточки рядом. Хин, переборов нерешительность, попросил их потесниться и тоже устроился перед большой разрисованной шкурой, про себя удивляясь, отчего уан не пользуется магической картой, о которой так много рассказывали сыновья Танаты.

— Не знаю, но догадываюсь, — тем временем говорил Келеф, а юноша повторял на общем языке, — что введение подати, — отметив недоумённые взгляды нескольких летней, Хин исправился, — сбор части шкур воинов не обрадовал. Многие, до того молчавшие, снова завели разговор о том, что правители лишь обирают народ, и ведь это только начало — жди больших бед. Сколько старейшин так думают?

Один из летней вытянул руку и ткнул в два круга маленьких домов, изображавших деревни, на карте, недалеко от границы с соседями на севере.

— Беда в одиночку не ходит, — сказал он. — Стало известно, что уан Марбе собирает динзорию.