Научи меня любить

– Вот зараза! – расхохотался Алекс. – Танцую, но точно не с тобой!

– Ты просто еще не знаешь, как я умею танцевать танго! – Павел поиграл бровями.

Алекс не успел ответить, потому что девушка подвела их к столику на две персоны. Да, не в центре зала, чуть в стороне, но друзья не возражали. Сцена была видна хорошо, а быть в центре внимания еще и здесь они не хотели оба.

Едва они сели за стол, как к ним подошел официант с меню. Приняв заказ на напитки, ушел, а Павел с Алексом одновременно повернулись к дверям, через которые в зал только что вошел сам хозяин и его гости. Луис семенил впереди, за ним шли Аглая с Гербертом. Прежде, чем сесть за столик, они о чем-то пошептались.

– Слушай, такое чувство, что наш хромоногий Киборг на нее запал! – изрек вдруг Алекс, – не жаль машинку отдавать?

– Это с чего вдруг такой вывод? – усмехнулся Павел.

Алекс дождался, пока официант разольет им вино и уйдет.

– Очень уж он серьезно на нее смотрит. Нет, правда! Будто зверушку диковинную рассматривает.

«В этом ты, друг мой, прав. Аглая у нас и есть зверушка диковинная!» – усмехнулся мысленно Павел.

Поймав взгляд Аглаи, он чуть наклонил голову в знак приветствия. Она поприветствовала его в ответ, а потом резко повернулась к своему спутнику.

– Ого! Ты это видел! – тут же выдал Алекс. – Нашего хромоножку аж перекосило от того, что она с тобой поздоровалась. Влюбился, что ли? Или сработал инстинкт охотника: «Моя добыча, никому не отдам!» Интересно, интересно!

Алекс не мог слышать того, что происходило за столиком Аглаи и Герберта, он мог только догадываться об этом. Но надо отдать должное его наблюдательности, он угадал.

– Герберт, что происходит? Что вызвало Ваш гнев?

– Этот Камень тоже здесь, и он бессовестным образом пялится на Вас!

– Здесь многие смотрят на меня, но, боюсь, лишь потому, что я для них темная лошадка в Вашем окружении, – Аглая тонко улыбнулась и продолжила:

– Вы сейчас ведь Павла Кострова имели ввиду?

– Да, и, Аглая, извините мне мою несдержанность.

– Почему камень? – Аглая смотрела на Герберта серьезно.

– Это его прозвище. Вы не знали?

– Нет, не знала. И за что его так? За его промысел алмазов? За отсутствие сердца и неумение любить? За твердость характера?

– О, какое разнообразие выбора! Но в чем-то Вы правы: за твердость характера и за его отношение к женщинам. Уж извините, что говорю Вам об этом.

Ну, то, как Костров относится к женщинам, Аглая и сама знала. Имела, так сказать, удовольствие прочувствовать это на себе. И ведь это еще у них с Павлом до секса не дошло! Слова Герберта о Павле заставили ее задуматься, она непроизвольно остановила взгляд на красивой трости Герберта. Осознав то, куда она смотрит, мысли переключились на ногу Герберта:

«Интересно, почему он хромает? Перелом? Операция? Болезнь?»

Герберт, будто прочитав ее мысли, произнес:

– Да у меня эта нога вся в шрамах. Неудачно покатался на лыжах на крутом склоне, не предназначенном для этого. Молодой был, горячий. Золотая молодежь. Поспорил на свою новую спортивную машину, что проеду на лыжах по опасному склону, и поехал, – Герберт усмехнулся. – Упал в расщелину, сломал ногу в трех местах, в том числе, и коленную чашечку. Пока до меня добрались, пока вытащили, сломанная нога замерзла. Это хорошо, что относительно быстро нашли! Все-таки, маячки, вшитые в куртки – очень полезное изобретение современного горнолыжного спорта. Итогом стали почти четыре месяца в гипсе, несколько спиц в ноге и замена коленной чашечки. В скором времени грозит ее замена.

– Извините, я не знала. Мне жаль, что Вам пришлось это пережить снова, рассказывая мне об этом.

Герберт смотрел на Аглаю долго, пристально, пытаясь разглядеть в ее лице малейший след, похожий на жалость. Но жалости там не было. И не могло быть. Ей не было его жаль. Аглая, поняв это произнесла:

– Если Вы пытаетесь сейчас рассмотреть на моем лице жалость, то можете не стараться. Ее нет.

Брови мужчины резко взметнулись вверх.

– Вот как? И почему же? Вам не знакомо это чувство?

– Отчего же? Знакомо. Но не в отношении Вас. Скорей уж, мне жаль Ваших родных. Боюсь даже представить, что они испытали, когда им сообщили, что Вы упали в расщелину. Вы ведь, наверняка, часов 10 там пролежали, пока Вас нашли? Я права?

– Чуть-чуть ошиблись. Я пролежал там 8 часов. Хорошая экипировка стоила тех денег, что я на нее потратил, – Герберт усмехнулся, а потом неожиданно спросил:

– Аглая, Вам совсем меня не жаль?

– А должно быть? – она подняла левую бровь и смотрела на него все так же холодно.

– Ну, я же лежал там один, со сломанной ногой. В горах темнеет быстро. А я еще и в расщелине, которую и днем-то не было видно. Прошло почти 20 лет, а я до сих пор просыпаюсь в поту, если мне снится, что я лежу в той расщелине.

– Много новых ругательных слов для себя придумали? Или они все сами всплыли? – казалось, Аглаю эта ситуация если не веселит, так развлекает.

Мужчина молчал, рассматривая сидящую перед ним женщину.