Научи меня любить (СИ)

Яне казалось, что она, словно оса, сейчас ненароком сорвется, накричит, или не дай бог просто наступит на лезущих под ноги малышей. Вечером свалилась без сил. Спрашивать Лешку о проведенном дне не хотелось. По лицу все видно, не доволен. Но без вариантов. Василькова права, в садике он сыт и под присмотром. И оплата мизерная по сравнению с тем же санаторием.

Мышцы гудели, голова, словно котел, тяжелая, думать не хотелось ни о чем. Только закрыла глаза и уже звонит будильник. Неужели ошиблась, выставляя время? Нет, за окном рассвет. Ночь пролетела, как одна минута.

Лешка вставал с трудом, Яна злилась, боясь опоздать на работу. Накричала на копошащегося ребёнка несколько раз, потом извинилась. Нервы на пределе, а сегодня только второй день.

Отказаться? Но ведь нет гарантии, что работа вообще найдется. Да и Лешку деть некуда. И так по кругу, можно бесконечно переживать и плакать, только это не поможет. Нужно вставать и идти.

Второй день начался с проверок. Филипповна пришла протирать поверхности с белым платочком. Не нашла пыль, но заметила не вынесенные грязные полотенца, сложенные в холщовый огромный мешок. Яна попросту не успела, пока отмывала мальчонку, опрокинувшего на себя тарелку с супом.

Попало по первое число. Довольная заведующая важно удалилась, тут же на свежие сплетни прибежала Гвоздева Светка, нянечка с соседней группы. Дала дельные советы, что и когда лучше сделать, чтобы не попадаться, и чтобы не попадало. Светка — матерый волк, работает не первый год. Яна, внимая советам, поняла, что придётся налаживать контакт с сотрудниками. Иначе ей тут не выжить. Раньше в этом такой необходимости не было.

В субботу Яна практически все время спала, вставая лишь для того, чтобы проверить и накормить Лешку. В больницу дозвонилась лишь раз. Операция прошла, Сашка в реанимации. Ничего не изменилось.

В воскресенье звонили Кожевниковы. Приглашали в гости, отказалась. Не до веселья, к тому же дела домашние никто не отменял. Сейчас как никогда хотелось тишины и покоя. Хотелось пожалеть себя, но нельзя. Нельзя сдаваться. Ради себя, ради Сашки.

76

Затянуло, словно в пучину, закружило водоворотом дел, стянуло все конечности — будто веревками — усталостью.

Единственным, кто пытался растормошить Янку и вывести из ее аппатичного состояния, как ни странно, оказался Лешик.

Вечером в пятницу она вновь залегла в кровать, словно в берлогу и, кажется, уснула. Что-то снилось, безрассудное, повторяющееся, она куда-то все шла, что-то искала, звала кого-то. Какие-то обрывки картинок, звуков. Из кошмара вырвал странный звук. Кто-то тихонько пел хрипловатым голоском простую колыбельную песенку. Легкое касание волос маленькой ладошкой.

Яна распахнула глаза, осознав, что плакала во сне. Вся подушка мокрая. А рядом, на кровати, сидит Лешка, гладит ее по голове и тихо поет. Сладко, ненавязчиво, посылая к Яне свои теплые добрые лучики.

Было необычно, странно, пугающе. Кажется, она все детство мечтала о колыбельных. Мечтала, чтобы ее кошмары кто-то спугнул, обнял, успокоил. Могла ли представить Яна когда-нибудь, что это будет маленький ребёнок, сын Сашки, тот, которого она всей душой еще совсем недавно пыталась ненавидеть. Слов не находилось и Лешку так легко спугнуть. Яна, не шелохнувшись, снова прикрыла глаза, судорожно вздохнула, теперь уже успокаиваясь. И, кажется, сразу уснула.

Новое утро было впервые легким, каким-то особенно солнечным. С кухни шел добрый запах яичницы, и подгоревшего хлеба.

Сашка, наверное, опять сжег тосты… Сашка?!

Янка подорвалась, села на постели, недоуменно озираясь по сторонам. В квартире кто-то чужой?

Быстро накинув как попало халат, побежала на кухню. А там Лешик. Напек румяно-подгорелых тостов. Налил полную креманку клубничного варенья, Янкиного любимого. Толстыми кусками нарубил огурцы, сыра, разложил цветочком по тарелке. А теперь стоит на табурете у плиты и важно приговаривает, подсаливая шваркающую на сковородке яичницу:

— Солим три раза. Раз. Два. Три.

Затем разворачивается к Яне и строгим голосом, подражая Сашке, вещает:

— Ну ты и засоня! Мой руки, чистий зубки и приходи завтракать. Уже все готово.

Яна, сдерживая улыбку, согласно кивнула, приложив ладонь ко лбу:

— Слушаюсь, товарищ начальник! Будет сделано!

Яичницу не хотелось, но ела, вприкуску с толстыми ломтями огурцов. Потом они пили чай с тостами и ароматным вареньем.

— Сегодня суббота, Леш. Куда сходим? — завела разговор подобревшая Яна. Неожиданная забота мальчика очень развеселила.

— В магазин за продуктами надо, а потом еще носки мне купить, а тебе чай с ромашкой. Он закончился. А потом можно в парк. Ребята говорят, там на озеро лебеди прилетели. Только у тебя же сегодня занятия с девочкой на скрипке. Надо быстро сходить, чтобы все успеть. Я не знаю пока еще, как считать время.

Яна смутилась. Про продукты она помнила, а вот про репетиции нет. Все дни, как один, в голове всё смешалось. Но переносить нельзя, итак осталось всего три занятия.