Научи меня умирать

Я слышал позади крики. Они действовали на меня, как шпоры на лошадь. Люди на улице бросались от меня… Да, врассыпную, как цыплята от лисицы. Точно так же, как тогда, на шоссе, бросались от нас с Вик машины. Одного замешкавшегося пьяного сасаримена я сбил с ног, задев его плечом. Дипломат отлетел далеко в сторону и раскрылся, выблевав стопку исписанных листков. Одним криком больше…

Легкие жгло. Будто я с хрипом втягивал в себя раскаленный воздух доменной печи. Мышцы, накачанные адреналином, казалось, вот-вот прорвут кожу. И она лопнет, как тонкая рисовая бумага, обнажая ярко-красные, бешено сокращающиеся жгуты. Сухожилия натянуты до предела. Еще чуть-чуть, и они разорвутся с жалобным стоном лопнувшей струны.

Хотя сейчас я бы продолжал бежать без кожи и сухожилий. Даже если от меня останется лишь скелет, он не остановится. Он, гремя костями, будет нестись по улице, наводя ужас на прохожих.

Крики не затихали. К ним прибавился вой сирены. Я нырнул в щель между домами и оказался в лабиринте узких улочек. Я почти летел по этому лабиринту. Меня вело шестое чувство. Оно задавало мне направление и не позволяло сбиться с него; оно подсказывало, где нужно свернуть, чтобы не угодить в тупик; оно указывало, куда ступать, чтобы не переломать ноги в захламленной темноте в щелях между домами.

Постепенно я начал уставать. Ощущение легкости, почти невесомости, медленно, но верно уступало место тяжелой, как ртуть, усталости. Я все чаще сбивался с дыхания. Я все чаще спотыкался. А преследователи никак не хотели отстать или сбиться со следа.

Отчаяние холодной рукой начало сжимать сердце. И вместе с отчаянием пришло понимание того, что я наделал. Сначала оно лишь скользнуло по краю сознания. Но с каждым шагом оно становилось все отчетливее. Я будто просыпался.

Все пути к отступлению были отрезаны. Раньше у меня был хоть какой-то шанс выкрутиться. Теперь я окончательно поставил себя вне закона. И мне не помогут ни ложь, ни адвокат. Ничто уже не поможет. Меня будут искать. И рано или поздно обязательно найдут.

Шаги за спиной приближались. А может, мне просто так казалось… Как бы то ни было, поймают меня сейчас или мне удастся уйти – не важно. Они все равно доберутся до меня. Так или иначе доберутся.

И я сам подписал себе приговор.

Это запоздалое раскаяние чуть не заставило меня остановиться и сдаться полицейским. Быть может, я бы так и сделал… Но чутье, звериное, не умеющее ошибаться чутье продолжало гнать меня вперед. Оно вело меня к какой-то неизвестной сознанию цели.

И привело меня туда, где я меньше всего ожидал оказаться.

Вылетев из-за очередного поворота, я увидел перед собой еще одну улочку. Что-то мне показалось в ней знакомым. Мелькнула мысль, что я просто описал круг и теперь вот-вот выбегу прямо к полицейскому участку. Я замедлил бег, оглядываясь по сторонам.

И через несколько метров увидел то, чего никак не должен был увидеть здесь.

Тусклую вывеску. Всего лишь одно слово.

BAR.

Знакомая деревянная дверь была приоткрыта. Словно ждала меня. В щель пробивалась полоска света.

Я в два прыжка оказался у двери. Сзади и немного в стороне были слышны топот и голоса. Эти ребята не хотели сдаваться так просто. Уже взявшись за ручку, я на мгновение замешкался. Стоит ли скрываться от полиции в собственной галлюцинации? Дети тоже закрывают глаза ладонями и пребывают в уверенности, что их никто не видит. Не буду ли я похож на такого ребенка?..

Топот и голоса приближались. Я слишком долго простоял здесь. Теперь оторваться будет почти невозможно…

Не раздумывая больше, я влетел в бар и захлопнул за собой дверь.

Глава 17

Я захлопнул за собой дверь и тяжело привалился к ней, жадно хватая ртом воздух. Перед глазами плыли красные круги. Пот заливал лицо. На губах стоял его солоноватый привкус.

По улице, в шаге от двери, пробежали два человека. Я одеревенел. Один человек что-то крикнул. Шаги на секунду замерли, потом забарабанили снова уже в другом направлении.

Кажется, в галлюцинации все-таки можно спрятаться.

Я всхлипнул. Ноги дрожали так, что мне пришлось сесть прямо на пол. Стоять я не мог. Я был настолько вымотан, что вообще ничего не мог. Только сидеть, прислонившись спиной к двери, и хлюпать носом. Сил не было даже добрести до стойки…

…За которой стоял огромный старый негр. И невозмутимо протирал стакан переброшенным через плечо полотенцем. Будто ничего не случилось.

Я окинул взглядом зал. Брат-близнец или клон негра спал на своем месте. За столиком у двери. То есть в трех шагах от меня. Несмотря на то, что по моим барабанным перепонкам колотил какой-то полоумный барабанщик, я услышал храп клона.

В общем, здесь ничего не изменилось. Абсолютно ничего.

Немного придя в себя, я кое-как поднялся и поковылял к стойке. Из моих ног вытащили кости и мышцы, а кожу плотно набили ватой. Настолько плотно, что нога не могла согнуться. Ни одна, ни другая. То и дело хватаясь за столики, я дошел до стойки. Кряхтя, взгромоздился на табурет и сказал:

– Дайте воды. – Голос мой был чем-то средним между фальцетом кастрата и предсмертным хрипом.

– На подходе, – кивнул негр.