Научи меня жить

– Вы в курсе, что у Герберта Альбертовича на завтра назначена сложная операция, – она не спрашивала, но Анжела все равно кивнула, и Владислава продолжила:

– Потом сутки покоя. В том смысле, что пациент будет лежать не вставая. День, максимум два. Покоем это сложно назвать, но все же так это и есть. Потом его поставят на костыли и заставят ходить. Впрочем, Вы сталкивались с такими пациентами в коридоре больницы, верно?

Анжела действительно видела, как пациенты ходят по широким коридорам на костылях. Через боль, пот, а иногда и крепкое словцо, но стискивают зубы и идут дальше. Этого она не понимала: как можно вот ТАК издеваться над людьми?

– Видела и не понимаю этого! – признала Анжела. – Это не больница, а черт знает что!

– Поверьте, это необходимо. Новый сустав должен начать работать. Пациент обязан проходить определенное количество шагов в день, если хочет скорейшего своего выздоровления. Впрочем, я думаю, Вы ведь и сами все это знаете. И читали, и слышали от лечащего врача Герберта Альбертовича.

– И читала, и слышала, – признала Анжела, тяжело вздохнув.

– Значит, Вы знаете, что и это еще не все. Далее последует длительный период реабилитации: физиотерапия, массажи, иглоукалывания, специальные упражнения, бассейн. Вы хотите, чтобы Герберт возненавидел Вас? – задала Владислава неожиданный вопрос.

– Что? Меня-то за что? – вырвалось у Анжелы непроизвольно.

– Он сильный мужчина, тут, я думаю, Вы со мной согласны? – Владислава в этот раз ждала ее ответа, и Анжела кивнула.

– Так неужели Вы думаете, что сильному мужчине приятно быть больным и слабым, да еще в глазах женщины, с которой он был близок? Быть слабым для такого мужчины, как Герберт, унизительно. А быть слабым в глазах красивой и близкой женщины – унизительно вдвойне. Вы же умная женщина, и Вы уже поняли, куда я веду. Я для него подчиненная, меня можно не стесняться, передо мной можно выглядеть каким угодно, с меня можно требовать выполнения поставленной задачи и при этом сидеть на перевязке у медсестры.

Анжела усмехнулась и кивнула, признавая правоту слов этой странной женщины. Владислава правильно считала и этот кивок Анжелы, и опустившиеся, ссутулившиеся вдруг плечи.

– Я прошу Вас, Анжела, лишь о том, чтобы Вы дали ему три недели. На операцию, на боль, на восстановление. Через три недели, может быть, раньше, он прилетит домой. Боль, конечно, так быстро не уйдет, но это будет уже другая боль, к тому же, идущая на спад с каждым днем. И у Вас, и у Герберта Альбертовича будет время на то, чтобы успокоиться и переосмыслить сложившуюся между вами ситуацию. Я не могу обещать Вам за него, что он изменит свое мнение о Вас, или что ваши с ним отношения вернутся к прежним. А вот то, что Вы сама, спустя эти три недели, посмотрите на ваши отношения по-другому – в этом я уверена. Поверьте, я знаю, о чем я говорю. Я сама проходила все это.

Последние два предложения Владислава не планировала говорить, они вырвались сами. Владислава замолчала, проговорив все, что планировала и что не планировала тоже. Молчала и Анжела. Она смотрела в окно на осенний парк. Там, за окном, молодая женщина катила по дорожке инвалидную коляску, в которой сидел мужчина, рядом с ними, по газону, усыпанному опавшей листвой, бегал мальчишка лет семи. Мальчик загребал ногами опавшие листья. Все трое смеялись. Интересно, а дома, в их городе, листва тоже уже осыпалась? Анжела вдруг не смогла вспомнить, когда она в последний раз говорила с дочерью. Не с мужем, а именно с дочерью.

– Хорошо, – Анжела резко отвернулась от окна, – я сегодня же улечу домой и не буду нервировать своими звонками Герберта, но Вы должны дать мне свой номер телефона. Я буду звонить Вам, и именно Вы будете рассказывать мне о Герберте и процессе его выздоровления! – Анжела перешла на «Вы», заодно сменив и тон с пренебрежительного на командирский.

– Хорошо, записывайте.

Владислава продиктовала Анжеле свой личный номер телефона, и в этот момент дверь в палату открылась, впуская Герберта и его лечащего врача. Анжела, не дожидаясь вопроса от Герберта, произнесла первая:

– Я пришла попрощаться. Сегодня я улетаю. Успешной Вам, Ангелина Викторовна, операции, а тебе, Герберт, скорейшего выздоровления. До свидания всем! Владислава, рада была познакомиться!

Анжела подошла к Герберту, сидящему в инвалидном кресле, наклонилась, поцеловала его в щеку, оставив яркую помаду на его щеке, и вышла. Герберт, проводив ее взглядом, перевел его на свою новую помощницу:

– Как? Владислава, умоляю, скажите, как Вы это сделали?

– Я пообещала ей, что следующие три недели сама буду рассказывать ей о Вашем выздоровлении.

Герберт расхохотался.

– Стучать, значит, на меня будете моей бывшей любовнице? – спросил, хитро прищурившись.

– Выторговывать Ваше спокойствие, хорошее расположение духа и, как следствие, скорейшее выздоровление! – парировала Владислава и протянула Герберту салфетку, – у Вас на щеке помада.

– Зачем Вам мое спокойствие и хорошее расположение духа? – Герберт впился во Владу взглядом.

– Глупый вопрос, не находите? – улыбнулась Владислава.