Научиться быть счастливым

В ту пору, когда я еще только размышлял, не переключиться ли мне на архетип счастья, меня тоже одолевали подобные страхи — я боялся стать неудачником. Известная формула «Терпи, казак, атаманом будешь» в моем случае не слишком-то помогала — по крайней мере в том, что касалось материальной стороны успеха. Я боялся, что моя решимость будет слабеть и очередная веха потеряет всякую привлекательность и больше не будет служить опорой, как это бывало в те времена, когда я участвовал в крысиных бегах. Однако в действительности произошло нечто противоположное.

Перестать участвовать в крысиных бегах и начать жить счастливо отнюдь не означает работать меньше или с меньшим воодушевлением; наоборот, это означает трудиться столь же усердно или даже еще усерднее, чем раньше, — но при этом выбирать для себя такие занятия, которые служили бы источником не только настоящего, но и будущего блага. Подобным же образом переход от гедонизма к заботе о собственном счастье отнюдь не влечет за собой дефицит развлечений. Вся разница лишь в том, что наслаждения, которые испытывает счастливый человек, надолго сохраняют свое очарование, тогда как забавы гедониста насквозь эфемерны. Счастливый человек раз и навсегда выбрасывает из головы пресловутую формулу «Терпи, казак, атаманом будешь», ему доставляет огромное удовольствие сама дорога, по которой он идет, он безраздельно посвящает себя решению тех задач, в важность которых верит, и вследствие этого достигает гораздо лучших результатов.

Потребность в смысле и наслаждении

Подобно тому как одного лишь наслаждения недостаточно для счастья, точно так же недостаточно и одного лишь ощущения, что ты живешь не напрасно. Во-первых, если мы не будем получать достаточного эмоционального вознаграждения здесь и сейчас, то, какой бы громадный смысл мы ни вкладывали в свою работу, нам чрезвычайно трудно будет выдержать сколько-нибудь длительную нагрузку Блестящие перспективы в будущем обычно способны побуждать нас к действию лишь на протяжении весьма ограниченного времени. Во-вторых, даже если мы сумеем сколько-нибудь продолжительное время отказываться от немедленного удовлетворения своих желаний — а именно так обычно поступают участники крысиных бегов, — мы почти наверняка не будем счастливы.

В своей книге «Человек в поисках смысла» Виктор Франкл[31] рассказывает о том, каким образом жертвам холокоста удавалось обрести смысл в жизни. Несмотря на физическую и эмоциональную пытку, которую эти люди выносили в концентрационных лагерях, некоторые из них находили смысл и цель даже в своем кошмарном существовании. Возможно, их цель состояла в том, чтобы воссоединиться с любимыми или когда-нибудь написать о том, что они пережили. Однако даже предположить, что эти люди, находясь в концентрационном лагере, были счастливы, абсурдно и кощунственно. Для того чтобы быть счастливым, одного лишь наличия смысла в нашей жизни явно недостаточно. Нам необходимо не только ощущать, что наша жизнь имеет смысл, но и испытывать положительные эмоции; нам необходимо наслаждаться и настоящим, и будущим благом.

Моя теория счастья базируется на трудах не только Франкла, но и Фрейда. Принцип наслаждения, сформулированный Фрейдом, гласит, что мы главным образом побуждаемы инстинктивной потребностью в удовольствиях. В противовес этому Франкл утверждает, что нами движет не столько потребность в наслаждении, сколько воля к смыслу. Как говорит он сам, «борьба за обретение смысла жизни является первичной мотивационной силой в человеке». В контексте стремления к счастью определенная доля правды есть и в теории Фрейда, и в теории Франкла. Если мы хотим прожить полноценную, счастливую жизнь, нам необходимо удовлетворить и потребность в наслаждении, и волю к смыслу[32].

Нас, особенно в Соединенных Штатах, критикуют за то, что мы — общество, одержимое счастьем: у нас в беспрецедентных масштабах продаются книги о том, как стать счастливыми за десять минут без борьбы и труда, а психиатры немедленно выписывают медикаменты при первых же признаках эмоционального дискомфорта. Хотя эта критика в некоторой степени оправдана, она неверно квалифицирует сам характер подобной одержимости, поскольку это одержимость наслаждением, а не счастьем.