Научиться дышать

— Подруга, поехали ко мне? Антонио просит заехать в номер, зачем-то я ему нужна.

— Где ты остановилась?

Остановились они в одном из самых шикарных и, соответственно, дорогих отелей. Ей даже не хотелось ступать по полу этого места, быть здесь, дышать этим дорогим кондиционированным воздухом.

— Мы в Италии завели кошечку. Бенгальскую, — говорила Карина, пока они шли к лифту. — Жуть какая дорогая, но зато породистая.

— Везде-то люди проводят границы. Бедные и богатые, породистые и нет. Даже котов умудрились сделать одних лучше, других хуже. Одним по праву рождения жить на шелковой лежанке, другим — умирать с голоду на улице.

— Ну не ворчи. Это всего лишь коты.

— Всего лишь… Всё всегда всего лишь.

— За всё, что делает животное, в ответе человек, — промямлила себе под нос Вересова.

Номер был огромным, как бы в нем не потеряться. Антонио встретил Карину, и они скрылись в соседней от Ирины комнате. Она осматривала дорогую обстановку, чувствуя лишь безразличие. Только сейчас до нее дошло, что все эти дорогие ковры и чехлы на диванах только вещи, и значат они так же мало, как и все в мире вещи. А вот люди… Людей иногда так не хватает.

Ее взгляд словно нарочно остановился на мини-баре. Алкоголь… Вот чего ей так страстно хотелось. Не транквилизаторов, не сигарет, не человеческого участия — алкоголя. В горле пересохло, как бывает, когда сильно хочешь пить и видишь перед собой стакан холодной, вкусной воды. Вересова тяжело сглотнула, проталкивая в горле булыжник. Может, ничего не случится от пары капелек… А если и случится, кому какое дело?

Она достала коньяк и сняла крышечку. Райский аромат. Если в раю пахнет так же, она, безусловно, хочет туда. Поднесла бутылочку к носу. Руки задрожали от непосредственной близости запретного плода, который сейчас возглавлял топ десять запретных плодов в ее жизни.

— Была не была, — выдохнула она и чуть-чуть отпила.

Но каждый наркоман знает, что остановиться не то что сложно — нельзя. Когда Карина обсудила все дела с мужем и вышла к подруге, то застала ее лежащей на полу в полусознательном состоянии.

— Господи! Боже мой! Энтони, скорую! Ира!

Вокруг нее началась сумасшедшая паника, но никакой скорой не надо. Транквилизаторы без рецепта — это же подсудное дело! Для фармацевта, продавшего ей таблетки, точно.

— Не надо, — прохрипела Ирина, — все хорошо. Помоги… в ванную...

Антонио перенес ее в ванную, и Карина велела ему уходить. Нечего смотреть на женщину в подобном состоянии. Вересову вырвало. Раз пять. Она уже потеряла этому безумию счет. Когда агония прошла или успокоилась на некоторое время, она села на пол и закрыла глаза.

— Расскажи мне все, Ира, — потребовала Карина.

Ее лицо, бывшее и так бледным, истончилось еще больше. По нему катился пот, и то и дело казалось, что она вот-вот рухнет без сознания.

— Что тут рассказывать? — через силу прошептала Ирина и подползла ближе к Карине. Обняла ее животик и расплакалась. Невозможно больше носить это в себе. Невозможно. — Я не могу иметь детей.

10

Тот, кто приходит учить, получает горчайший из уроков, а те, кто пришел учиться, не научатся ничему.

Джон Кутзее «Бесчестье»

Воздух тяжелыми каплями сероводорода висел на мебели, стекал с потолка, сочился из стен. Реальность превратилась в тяжелый кислый ком, застрявший костью в горле. Со всех сторон наваливалась усталость, головокружение стало диким аттракционом с заевшим механизмом, от которого начало нестерпимо тошнить.

— Ира! Ира! Господи!

Голос Карины (вроде ее, пробиться сквозь дымку в голове было сложно) метался слепящими лучами внутри ее черепной коробки и отражался прямо в глаза. А они слезились… Уж не умирает ли она?

— Сейчас я вызову скорую! Или 911… Тьфу ты, черт, тут нет такой службы! — паника заставляла руки Карины дрожать, а голос срываться. — Ира, очнись! Умоляю, прошу!

— Не надо скорой, — слабый хрип вылетел из онемевших губ Вересовой. Она сжала руку подруги с такой силой, что костяшки пальцев побелели. — Нельзя…

— А что надо? Говори!

— Воды и марганцовку, наверное.

— Ириша, ну где я возьму тебе марганцовку в номере отеля?

Сознание снова махнуло хвостом и уплыло. Ирина была на грани обморока, на сто процентов уверенная, что уже не проснется. Не надо было мешать таблетки с алкоголем. Или надо… Кому будет грустно от ее смерти? Внезапно ее голову насквозь, словно железным ломом, пробила догадка о том, что Карина беременна. Какой же это, должно быть, стресс для нее!

Глаза Вересовой снова открылись. Не ради себя. Ради Карины и ее ребеночка. Чтобы не умереть на руках беременной женщины.

— Принеси воды, — бульканье вылилось в слова из ее горящего в агонии горла.

Карина принесла бутылку воды и стала поить ее. Когда та напилась, прижала голову Ирины к себе и стала раскачиваться вместе с ней. По щекам Карины текли слезы. Она яростно стирала их со щек, но новая армия соленых солдат снова брала ее лицо штурмом.

— Ирочка, Ириша, зачем ты это сделала? И что конкретно ты сделала? Я не понимаю.

— Это все войны… Насилие… Человеческая жестокость, — бормотала Вересова, вспоминая картинки из телевизора, которые мелькают каждый день.