Научная фантастика - особый род искусства

Произведения Савченко, Громовой, Амосова, Войскунского и Лукодьянова, Емцева и Парнова, Полещука, Днепрова, даже сатирические вещи Шефнера и Стругацких - романы о науке, о том, что, Эйнштейн назвал драмой идей. Фантастические допущения заостряют чисто человеческие аспекты этой драмы, и в ней самой сколько угодно динамики, остроты, занимательности. Тем не менее, пожалуй, только Амосов да Шефнер не подстегивают драму идей приключенческой остросюжетностью: писатели словно никак не могут поверить, что борьба идей высокодраматична сама по себе, без приключенческого допинга.

12

Уходя в интеллектуальные глубины, фантастический роман, казалось, прощался с внешней динамикой, но шло время, выходили новые книги, и "старая добрая традиция" как будто возрождалась. Ремесленные поделки, приспосабливаясь к новым научным темам и социальным мотивам, даже возросли числом. В "Торжестве жизни" (1953), "Властелине мира" (1957) и "Зубах дракона" (1960) Н.Дашкиева, в "Гриаде" (1959) А.Колпакова, "Шестом океане" (1961) Н.Гомолки, "Второй жизни" (1962), "Желтом облаке" (1963) В.Ванюшина, в романах для юношества плодовитого О.Бердника "Призрак идет по земле" (1962), "Пути титанов" (1962), "Катастрофа" (1963), "Путешествие в антимир" (1963), "Сердце Вселенной" (1963), "Подвиг Вайвасваты" (1965), можно найти весь непритязательный набор, еще в 20-х годы выработанный фантастами типа В.Гончарова: и сенсационные заголовки, и пустую фабульную интригу, и штампованные маски персонажей, и лубочный памфлет, и политическую "актуальность".

Вместе с тем к приключенческой фантастике возвращаются и серьезные романисты. После "Гостя из бездны" и "Каллисто", впитавших характерную для утопий стилистику описания и размышления, Мартынов пишет "Гианэю", напоминающую приключенческих "Звездоплавателей". Казанцев после описательного производственного "Мола "Северного"" строит сюжет романа "Льды возвращаются" на детективных положениях. Днепров после интеллектуальных памфлетов усиливает в "Голубом зареве" внимание к приключенческому действию. Даже Мееров, решительней других отказавшийся в "Сиреневом кристалле" от детективной сюжетности, сохранил приключенческий рисунок, хотя и не в прежних черно-белых тонах.

Отличие "Сиреневого кристалла" от "Защиты 240", "Гианэи" от "Звездоплавателей", романа "Льды возвращаются" от "Мола "Северного"" в том, что те же самые авторы, которые недавно тяготели к динамике положений, пытаются строить сюжет и как историю характера. Конечно, это еще заметней в психологических романах (Ларионовой, Савченко, Громовой, Амосова), но у вчерашних приключенцев - знаменательно. Характер заметно теснит персонаж-маску. Асквит в "Сиреневом кристалле" ведет себя в науке, как на бирже, - и в то же время это увлечённый, талантливый исследователь. Если в 50-е годы приключенцы (Томан, Студитский, Тушкан и др.) безуспешно пытались обогатить событийную занимательность элементами научной фантастики, то подлинное обогащение приключенческой фантастики пришло через психологизм.

В рассказе А.Беляева "Золотая гора" (1929) денежные воротилы послали американского журналиста взорвать советскую лабораторию, где было налажено превращение неблагородных металлов в золото. Близко сойдясь с нашими учеными, диверсант отказался от своего намерения. Он увидел новых людей, поглощенных высокой целью. Фантастическая тема метафорически переплеталась с социальной (облагораживание личности в чистой социальной среде), но психологически не была раскрыта. Не все здесь зависело от писателя. Должны были исторически вызреть идейно-психологические потенции намеченной Беляевым коллизии.

В середине XX в. на капиталистическом Западе, от Ватикана до Лэнгли (штаб-квартира американской разведки), кинулись искать идеи и кадры для так называемого морального перевооружения. Классические устои наших врагов - чистоган и насилие - сегодня лишь резче подчеркивают притягательность коммунистической доктрины. И вот понадобились интеллектуалы, которые объяснили бы "городу и миру" привлекательность буржуазного строя.

ЦРУ со своей стороны делает ставку на интеллигентного разведчика: традиционному герою плаща и кинжала все трудней вжиться в социалистическое общество. Этот план А.Даллеса справедливо назван был идиотским. В самом деле, действительно интеллигентному человеку, если он хочет быть последовательным, остается либо признать, что коммунизм осуществляет истинные идеалы человечества (которыми буржуазная демократия только спекулирует), либо отказаться от научно-беспристрастной оценки фактов.

Вот эта альтернатива и легла в основу психологических коллизий трех фантастических романов 60-х годов: "Пояса жизни" (1960) Забелина (Дени Уилкинс), "Льды возвращаются" Казанцева (Елена Шаховская), "Гианэи" Мартынова (Гианэя). Авторы переносят действие в будущее. В условиях коммунизма кризис "задумавшейся" личности "с того берега" достигает высокого накала.