Научные сказки периодической таблицы. Занимательная история химических элементов от мышьяка до цинка

Давным-давно на далеком севере жила богиня Ванадис, прекрасная и соблазнительная. Однажды кто-то постучался к ней в дверь. Богиня не пошевелилась, подумав: «Пусть постучит еще раз», однако второго стука не последовало, стучавший ушел. Богиню разбирало любопытство, кто же мог быть настолько безразличен к тому, впустят его или нет, и она бросилась к окну, чтобы рассмотреть уходящего гостя. «Ага! – поняла она. – Это тот проходимец Вёлер. Поделом ему. Если бы он был чуть-чуть понастойчивее, я бы его впустила. Но он даже в окно не взглянул мимоходом». Несколько дней спустя в дверь снова постучали. Сефстрём вошел, и от той встречи родился Ванадий.

Название элемента способно даровать бессмертие. К примеру, неудачливый дель Рио мог бы быть более известен ныне, если бы поддержку нашло его предложение назвать открытый им элемент рионием. Но даже божества способны получать выгоду от химических ассоциаций.

«Своими названиями элементов Берцелиус дал новую жизнь персонажам скандинавской мифологии, – писал один из его биографов. – Торий и ванадий будут гордо занимать свои места в периодической таблице еще очень-очень долго после того, как Тор, Ванадис и другие боги и богини викингов будут забыты».

В коллекции Музея Берцелиуса в Стокгольме находятся три дюжины пробирок с различными солями ванадия, которые удалось получить великому шведу. Среди их цветов – ярко-бирюзовый, светлый небесно-голубой, оранжевый, ярко-малиновый, каштановый, светло-коричневый, разнообразные оттенки охры, болотно-зеленый и черный – те самые краски, которые мы встречаем у оболочников.

Дробя изумруды

Красота возникает из необходимости. И хотя порой мы склонны прятать истину за придуманными эстетическими теориями, мы биологически запрограммированы в интересах нашего собственного выживания ценить цвета и отраженный свет солнца. Они сигнализируют нам о зрелых фруктах на деревьях и об источнике пресной воды неподалеку. И неудивительно, что Ванадис назвала своих дочерей Хносс (Драгоценность) и Герсеми (Сокровище), вложив в эти два имени то, чего больше всего не хватает на холодном и мрачном севере, – разнообразия ярких сверкающих цветов.

Однако выше всего ценятся находки и артефакты, которые объединяют два вышеназванных качества: драгоценные камни и, конечно же, сияющее желтизной металлическое золото. Викинг-златокузнец объединяет сияние металла и цвет кристалла, когда вставляет драгоценный камень в оправу из золота. В «Беовульфе» Брисингамен описан как «искусное творенье, украшенное камнями». Но вот что не было известно кузнецу – так это то, что и металл, и камень могли иметь общее происхождение. Воклен совершенно случайно обнаружил яркий хром в довольно скромном, хотя и редком, образце красного церуссита из Сибири. Наряду с другими учеными той эпохи его занимал вопрос, что придает драгоценным камням их отличительный цвет. В обширной химической энциклопедии, которую он составлял вместе со своим наставником Антуаном-Франсуа де Фуркруа с 1786 по 1815 г. Воклен писал, что «самым высоко ценимым из всех драгоценных камней» является рубин, и также отмечал, что цвета бериллов, класса камней, к которым он отнес также изумруды, разнятся от сине-зеленого до «красно-коричневого и медово-желтого». «Самые лучшие изумруды находят в Перу», – добавлял он.