Научные сказки периодической таблицы. Занимательная история химических элементов от мышьяка до цинка

Мышьяк, конечно, мог и не стать причиной смерти Наполеона, однако он совершенно наверняка был инструментом гибели огромного числа других людей, как преднамеренной, так и случайной. Случай, который в наибольшей степени напоминает ситуацию с Наполеоном, произошел с Клэр Бут Люс, послом Соединенных Штатов в Италии в 1950-е гг. Она отравилась хлопьями краски, падавшими с роскошного потолка посольской резиденции. Из-за болезни ей пришлось уйти в отставку. Однако все обошлось, и она поправилась. Люс не повезло, она оказалась одной из последних жертв довольно распространенной опасности. Зеленая краска, цветная печать, цветная бумага, зеленый цвет в обоях, украшения и одежда зеленого цвета и особенно зеленый пигмент, использовавшийся для окрашивания листьев у искусственных цветов, – все они содержали соединения мышьяка и, возможно, были причиной множества таинственных смертей в сырых спальнях и детских. В викторианскую эпоху подозревали, что виной многих несчастий являются именно перечисленные материалы. Подняли тревогу и активно выступали за запрещение использования мышьяка журналы «Ланцет» и «Британский медицинский журнал». И, хотя несколько компаний стали рекламировать цветную бумагу без мышьяка, бóльшая часть обойной индустрии легкомысленно отмахивалась от опасений, что их продукция способна выделять опасные для жизни соединения при комнатной температуре. Лишь в 1893 г. было экспериментально подтверждено, что газ арсин может выделяться в результате реакции плесени в обойном клее с зеленым красителем. В том же году в своем эссе об искусстве окрашивания Уильям Моррис обрушился с проклятиями на синтетические красители – среди которых была и мышьяковистая зелень – за то, что они «сослужили большую службу капиталистам в погоне за прибылью», но при этом «подточили основы» домашних ремесел, «практически их уничтожив». Моррис развил шумную кампанию в защиту применения традиционных растительных красителей для окраски обоев и тканей. И тем более странным представляется то, что, как продемонстрировал недавний рентгеновский анализ обоев, изготовленных по собственным рисункам Морриса, зеленая краска на них содержит арсенит меди, а красная роза в узоре обязана своим цветом сульфиду ртути – в самом деле крайне опасное произведение искусства!

Другие принимали мышьяк, прекрасно понимая, что они делают. В 1770 г. один из первых романтиков, юный поэт Томас Чаттертон совершил самоубийство, приняв мышьяк. В Тюле во Франции в 1840 г. перед судом предстала Мари Лафарж, которая была признана виновной в отравлении своего мужа мышьяком. Этот суд наделал столько шума, что Флобер по прошествии 30 лет мог совершенно спокойно упомянуть о нем в своем словаре, будучи абсолютно уверенным, что его читатели помнят, кто такая мадам Лафарж. У литератора был особый интерес к происшедшему: его на протяжении всей жизни занимали отчаявшиеся домохозяйки.

Самая известная из его героинь, Эмма Бовари, покончила с собой, приняв мышьяк. Мадам Лафарж признали виновной после того, как блестящий токсиколог Матье Орфила, приглашенный адвокатом, чтобы свидетельствовать в защиту подсудимой, обнаружил мышьяк в эксгумированном теле ее супруга и в остатках пищи. Впервые в мировой юридической практике приговор был вынесен на основании данных судебно-медицинской экспертизы.

Как в реальной жизни, так и в литературе, где он стал одним из главных элементов детективного сюжета, мышьяк большей частью приобретался в аптеках; его продавали в самом разном виде, от лекарств до крысиного яда. Конкретной формой элемента, использовавшейся в подобных случаях, скорее всего, был похожий на сахар окисел, известный как белый мышьяк – бесцветное вещество, не представлявшее интереса для тех, кто занимался декорированием помещений. Оно прославилось благодаря тому, что его использовали в «семейных преступлениях», и очень быстро приобрело прозвище «порошок наследства». Что же касается «изумрудной зелени», «Виндзор & Ньютон» прекратили ее производить около 1970 г., когда один из пациентов психиатрической больницы особого типа в Бродмуре собрал у себя в камере достаточное ее количество, чтобы покончить с собой.

Разыскивая сведения о случаях смерти, объяснявшихся отравлением мышьяком, я наткнулся на историю Мэри Стэннард из Нью-Хейвена, Коннектикут, которая меня по-настоящему потрясла. В 1878 г. в возрасте 21 года она была убита своим любовником, преподобным Гербертом Хейденом, когда возникло подозрение в ее беременности. Он ввел ей большую дозу вещества, которое, по его мнению, должно было вызвать выкидыш, но на самом деле было обыкновенным мышьяком. Тогда он забил ее до смерти и перерезал горло. Но не чудовищные подробности этой истории поразили меня. Меня потрясло то, что Мэри и Стэннард – имена моей собственной матери, которая тоже родилась в Коннектикуте в 1930 г. Не дошли ли до меня таким образом сведения об одной из ветвей моей семьи, которая была так жестоко отсечена?