Научный «туризм»

Второй, после толерантности к ИС, особенностью Лени была любовь к пиву и другим хорошим напиткам. Со временем я заметил, что Леня охотно остается в Институте на ночь – подежурить возле работающей центрифуги. Вначале я себе объяснял это его трудовым энтузиазмом и сильной тягой к науке. Но затем некоторые особенности его поведения после дежурств зародили у меня первые подозрения. Подозрения окрепли после того, как Леня учинил пьяный скандал, наговорив моей дипломнице Ладе много нехорошего. При том, что многие слова Леня выговаривал с трудом, а некоторые ему вообще не удавались. Лада пожаловалась мне, я отправил его домой, так как не был уверен, что мои наставления будут восприняты надлежащим образом. На следующий день у нас состоялся обстоятельный педагогический разговор, в ходе которого я (будучи снисходительным к слабостям человеческой натуры) постарался внушить Лене, что находиться на рабочем месте «под шофе» нельзя. Другими словами – нажрался – ноги твоей чтобы в Институте не было. После такой ультрапедагогической беседы Леня сделал небольшую паузу. Но затем сила воли закончилась (человек не голубь – долго терпеть не может) и он начал тайно оставаться «дежурить» уже независимо от центрифуги. Доброжелатели мне рассказали, что он, невзирая на свой высокий образовательный ценз, сошелся с нашими сантехниками и электриками – существами, стоящими неизмеримо ниже его по интеллектуальному и социальному уровню. Леня, кстати, был из профессорской семьи. Все объяснялось достаточно просто. Лене была нужна компания, а сантехникам – спирт, в достатке имевшийся в нашей лаборатории. Ну, у меня найти спирт было непросто – не зря я прошел прекрасную школу под руководством Людмилы Ивановны в Институте ботаники им. Н. Г.Холодного, поэтому «огненную воду» Леня добывал у сотрудников менее бдительных и, в первую очередь, у доверчивой ИС. Нельзя не отметить, что Леня был человеком обстоятельным и чутким. Чтобы не огорчать ИС, он отливал из бутыли в мензурку необходимое количество ЛВЖ, а затем добавлял той же мензуркой в бутыль равное количество дистиллированной воды. ИС, помнится, долго удивлялась тому странному факту, что ее реакция по определению перекисных соединений, которую она успешно проводила в течение многих лет и даже десятилетий, вдруг совершенно перестала получаться. После тщательного изучения возможных причин неудач, она, в качестве последней меры, решила померить концентрацию спирта. К ее горестному изумлению оказалось, что соотношение спирт : вода в исходном растворе поменялось на обратное – вместо 96% спирта, жидкость содержала 96% воды. Собственно, без большого преувеличения и с учетом поправки на ошибку прибора, можно было смело утверждать, что в бутыли находилась чистая вода только слегка попахивавшая спиртом. Леня с тем же каменным лицом пережил скандал, но остановиться уже не мог. У АС в тумбе рабочего стола находилась бутылка приличного коньяка, подаренная каким-то диссертантом. Поскольку АС предпочитал тогда слабые спиртовые растворы, бутылку он планировал передарить при очередной праздничной оказии. Леню долго сдерживал высокий авторитет АС, но однажды он не устоял. Бутылка была откупорена, содержимое выпито, а взамен изобретательный лаборант залил крепкий раствор грузинского чая №36. Я помню, что этот факт не только сильно огорчил АС, но и частично подорвал его веру в человечество. Радостным моментом в этой ситуации было только то, что он не успел передарить этот чай какому-нибудь уважаемому или просто дружескому лицу.

Однажды утром я обнаружил Леню в состоянии глубокого сна на полу моей лабораторной комнаты. Растолкав его, я потребовал немедленно покинуть территорию Института. Леня вроде бы все правильно понял, но основной инстинкт завел его опять к сантехникам и, добрав дозу для куража, он около 11 утра начал совершать променад по первому этажу мимо наших правительственных учреждений. Человек он был, безусловно, везучий, поэтому в момент прогулки мимо приемной наткнулся на директора. И не просто наткнулся, а и попытался вступить с ним в разговор. Леня агрессивно потребовал пояснить, почему это заказанные отделом еще 2 недели назад реактивы до сих пор не поступили в лабораторию. Как, мол, в таких условиях делать науку, добывать, так сказать, новые знания!

Короче, на следующий день я подписывал Ленино заявление. На полученные под расчет деньги Леня оттопырился по полной. И даже ушел в запой. Позже до меня дошли слухи, что Леня опять работает. И где! В МВД! Занимается биохимическим и молекулярно-биологическим анализом. Проводит анализ ДНК жертвам, потерпевшим и жертвам-потерпевшим одновременно, то есть алиментщикам. Для меня это было большим сюрпризом. Все же такое уважаемое, ведомство и такое отношение к кадрам! Видимо на них произвел впечатление солидный вид Лени – в больших затененных очках с роговой оправой, неторопливый в движениях, не очень разговорчивый…