Научный «туризм»

Как это ни дико звучит, но весь 2002-й год я просидел в Украине. Не было ставших уже привычными походов в посольство, ожидания визы, билетов, оживленной переписки с Джерри, Брюсом… Но и этот год не прошел зря. Я провернул множество увлекательных дел: сдал магазин, договорился об четвертом издании своего «бестселлера» (в кожаном переплете с супером, на бумаге с водяными знаками и с цветными фотографиями на мелованной бумаге, переложенными калькой), получил научное оборудование на пол-лимона баксов, купил (недорого и вовремя – до того, как из Европы массово повезли "утопленников") Фольксваген-гольф 3-й модели – чудную машинку пожарного цвета. После жигуля езда на гольфе доставляла даже не удовольствие – наслаждение. Впервые в жизни ехал со скоростью 150 км в час. В Черновцы (540 км) я приезжал уже не к ужину, а к обеду, за 6–7 часов. И даже имел более-менее полноценный отпуск, чего не случалось уже много лет.

Начальство как узнало, что я похерил коммерцию, на радостях выделило мне персональный кабинет с новой (!) мебелью, холодильником, сейфом, умывальником, диванчиком, компьютером и обязало писать докторскую. Моя Лариса долго не могла примириться с фактом наличия дивана (особенно, учитывая мое «цветочное» окружение) и настоятельно рекомендовала директору убрать всю лишнюю, на ее взгляд, мебель из кабинета. Начальник обещал, но диван до сих пор на месте. А надо сказать, что не зря так Лариса беспокоилась – комната имела славные традиции в этом отношении. Один из моих предшественников на данной производственной площади в свое время закрывался в ней под конец дня с симпатичной лаборанткой, некоторое время слышался стук печатной машинки, затем откручивались краны умывальника и, под шум воды, в комнате что-то происходило. Что именно – писать не буду, не имею фактов.

Практически весь год я производил ремонт в лаборатории (32-ю покрасили в салатовый цвет, а 24-ю в будуарный, нежно-розовый) и получал научное оборудование от Джерри и ООН (это такая международная организация). Украина, как я уже где-то упоминал, особая страна. Чтобы забрать оборудование, подаренное нам Западом (научное или медицинское), из таможни, надо получить пять разрешений в различных ведомствах, которые очень уважают самих себя. Так, например, комиссия Минздрава заседает только 2 раза в месяц – чтобы, не дай бог, не перетрудить свои мозги облегченного типа, расположенные у них вблизи их же мозолистых задниц, ну не дай бог! Короче, груз я начал оформлять в январе, а оборудование получил в сентябре того же (надо все же отдать должное оперативности наших чиновников) года. Затем закрутились с Японией. От нашего «японского шпиона» Димы Старенького я получил письмо с предложением о сотрудничестве. Завлаб на это отреагировал вяло, а я решил, что стоит попробовать. Подготовил развернутую справку по Институту и отделу на английском, где особенно подробно расписал свои и Лесины научные подвиги. Колесики завертелись, и к концу года мы уже имели официальное предложение оформить договор между нашим и японским институтами и не менее официальное предложение – направить меня к ним на полгода. А в феврале приехал из далекой Японии сам (!) д-р Саенко, обещанный нам Джерри еще в марте 2002-го. Мы с ним славно пообщались, посмотрели Киев, попили перцовки, калгановки (от Казимира), и он вселил в меня новые надежды в плане поездки на восток. Ну и обучил нас в очередной раз методике выделения ДНК – как же без этого. Директор про Японию ничего слышать не хотел, а хотел как раз послать меня… нет, не туда, куда вы подумали, а рядом – в Европу. Но постепенно начало получаться все – и Европа, и Япония.

Последние недели перед поездкой я провел в состоянии непрерывного стресса и цейтнота. Походы по посольствам (суки-бельгийцы дали визу только через 5 недель – за несколько дней до отъезда!), эксперименты (и достаточно интересные) в лаборатории, всякие дела со Славой-книгоиздателем, оформление таможенных бумаг на груз с реактивами от Джерри, да еще и сдуру решил подготовить обзор по таксолу. А тут еще множество домашних проблем. В те дни я ложился в 8–9 часов вечера, а просыпался в 3–4 ночи и садился к своему обзору. Словом, прощание с ненькой я воспринял с некоторым (чтобы не сказать – большим) облегчением.

Перелет