Научу тебя плохому (СИ)

— Больно, Марк, — взвизгивает мышка, а я только теперь осознаю, что слишком сильно сжал ладони на тонкой талии.

Я ведь мог её потерять, эту невероятную, девочку, и одному Богу известно, чем бы все это закончилось, не затрахай мне мозг Виталя.

— Прости, прости, маленькая, я задумался, — улыбаюсь ей, беру очередной кусочек пирожка из её рук, губами прихватываю тонкие пальчики.

Мышка смущённо прикусывает нижнюю губу, с меня глаз не сводит, а я перехватываю её руку, целую каждый маленький пальчик, ладошку, поднимаюсь выше — к внутренней стороне запястья.

— Марк…

— Прости, котёнок, но ты такая сладкая, я оторваться не могу, всю бы вылизал.

— Вот зачем ты это сказал? — она так мило смущается, а мне нравится видеть её покрасневшие щеки, приоткрытый ротик, в который хочется впиваться до бесконечности, чувствовать отдачу.

Наклоняюсь к её ушку, целую, покусываю.

— Потому что это правда, и не надо меня стесняться, Есь, я ещё с тобой и половины своих фантазий не воплотил.

— Ты ненормальный, — уткнувшись мне в плечо, мышка начинает сдавленно смеяться, а я просто наслаждаюсь её доверенностью, открытостью.

И зачем я только скрывал от неё свое альтер эго, сказал бы сразу и, возможно, удалось бы избежать глупых побегов и непонятных тайн.

Кстати, о тайнах.

— Мышка? Ты помнишь наш вчерашний разговор? —нашептываю ей на ушко, а она напрягается сразу, прекрасно понимая, о чем я толкую, а после отстраняется, опускает взгляд и делает попытку слезть с моих колен.

Я ей, конечно, не позволяю.

— Есь? Я все равно ведь все узнаю, но я хочу услышать ответы от тебя, а не от посторонних людей.

— Как узнаешь? — она немного меня в ступор своим вопросом загоняет.

Ну что я ей скажу? Ты знаешь, малышка, ты не переживай, но у меня папаша с братом, в прошлом авторитеты криминальные. А я типа наследник всего этого добра, но мы немного обороты сбавили, почти не отсвечиваем и косим под нормальных, законопослушных граждан?

И какова вероятность, что после этих слов, моя трусливая мышка не попытается сбежать, сверкая пятками от такого, как я? Я бы попытался.

— У всех свои методы, — пожимаю плечами.

— Ты от ответа уходишь, — замечает она справедливо.

— Как и ты, малыш, как и ты, — отвечаю ей той же монетой.

— Я сбежала из дома, — тяжело вздохнув, она произносит тихо, настолько, что мне приходится напрячь слух, — после смерти родителей, меня к себе тетка забрала, ну как забрала, они с мужем оформили опеку, по документам все имущество родителей — небольшой бизнес, дом, машина вдруг, каким-то образом стали принадлежать Косте.

— Косте?

— Ну да, это муж тётки, вроде как отец у него в долг брал, правда, там история какая-то мутная, в общем взял и не отдал, так тётка говорила, мол отец дом заложил, и машину с бизнесом туда же. Костя, как-то проболтался, что папа крупно в каком-то подпольном казино проигрался, вот и занял родственника.

— Твой отец любил азартные игры?

— Я не замечала, не знаю, я не хочу в это верить, но всякое может быть, — продолжает ещё тише.

— А дальше?

— Родители погибли, — в уголках глаз мышки появляются слезы, она их, конечно, смахнуть пытается, губы поджимает, чтобы не расплакаться, храбрится чего-то, а у меня сердце кровью обливается.

Мои родители живы, я даже представить не могу, каково это — вот так просто рассказывать о смерти родных.

— И тебя забрала тётка?

— Да, — кивает.

— А сбежала ты почему?

— Это не важно. Просто захотела.

— Есь? Расскажи мне, мне можно сказать. Тебя обижали? — смотрю на неё, считываю реакцию.

Мышка не спешит говорить, устремляет взгляд куда-то вперёд, смотрит некоторое время в пустоту, слегка хмурясь, словно не решаясь продолжить.

— Костя, он… — замолкает, переводит дыхание, — он позволял себе лишнее.

Я напрягаюсь после сказанного, чувствую, как начинаю закипать и только сидящая на моих коленях, поникшая мышка, не даёт мне сорваться.

— Что он сделал? — произношу таким тоном, что у самого кровь в жилах стынет. Еся, безусловно, улавливает ледяные нотки в моем голосе, но вопреки моим ожиданиям не прячется в привычную раковину, а прижимается ко мне, обнимает и принимается покрывать поцелуями моё лицо, неразборчиво что-то нашептывая.

— Ничего, ты только не заводись, — шепчет чуть громче, ладонями поглаживает мои плечи, успокаивая.

— Малышка…

— Он ничего не сделал, ты же знаешь, что я… — замолкает, а я киваю, понимая без слов.

Знаю, конечно, она мне девочкой досталась, но это ничего не исключает.

— Есь.

— Он меня не трогал, точнее в том смысле не трогал, только руки распускал, говорил, что я ему должна, если бы не он, нас с мамой бы за долги отца… — она не договаривает, запинается, шумно втягивает воздух, — когда мне шестнадцать исполнилось, все еще хуже стало, он мне проходу не давал, зажимал по углам, пока жена не видела, говорил, что все равно должок возьмет с меня, а потом все прекратилось, он перестал меня трогать, только смотрел странно и вечно орал, я сначала не понимала, что стало причиной, но тихо радовалась его внезапной потере интереса, пока не поняла, что он все-таки решил свой должок забрать, только иным путем. Он меня продал фактически.