Науфрагум: Под саваном Авроры - Том второй(СИ)

Не глуша двигатель, я вылез на лобовой лист и болезненно скривился, давя кулаком на многострадальную поясницу. Брунгильда, ясное дело, не стала дожидаться, и спрыгнула на землю первая. Прошла вдоль стены, заглянула в окошко, держа руку на кобуре. Последовав за ней, я потянул дверную створку. Со страшным скрипом заржавевших петель та отворилась, гребя палые листья. Внутри было темно, пахло плесенью. Посреди единственной комнаты возвышалась печка-буржуйка, перед ней - две отодвинутые от стен деревянные скамьи со спинками, стол и конторка. Вдоль дальней стены громоздились стеллажи с какими-то инструментами, а в углу, где с потолка капало, половицы сгнили, и вырос густой мох и бледные грибы. Из-под стеллажа выскочила крупная лесная мышь, возмущенная бесцеремонным вторжением.

- Не сказать, чтобы пять звезд... но сойдет.

Брунгильда, ни словом, ни жестом не показав, что согласна, присела перед печкой и заглянула в дверцу. Вздохнув, я вышел наружу, чтобы поставить танк поближе к двери, заглушить мотор и позвать остальных девушек.

Металлическая печь нагрелась моментально и загудела. Темная хибарка, озаренная пляшущими отблесками пламени из топки, вдруг стала необычайно уютной. Устроившиеся на застеленных брезентом и сдвинутых углом скамейках девушки блаженно жмурились и протягивали руки к печке, не обращая внимания на дым и лоснящиеся от жара носы. Последние порции разогретой крабьей ножки уже исчезли, а на конфорке дребезжал крышкой найденный тут же медный чайник - помятый и закопченный, но вполне работоспособный. В воздухе плавал запах заваривающихся листов малины и смородины.

Счастливо вздохнув, я забросил в топку очередную расщепленную доску - с дровами проблем не было, поскольку снаружи, под выходящим во двор навесом, нашелся целый штабель пересохших досок. И пара пустых железных бочек, что сразу и навело меня на мысль...

- Здесь были люди, - вдруг проговорила Брунгильда. - Год назад. Может быть, два.

Проследив ее взгляд, я заметил несколько покрытых ржавчиной консервных банок, брошенных прямо на столе.

- Кстати, да. И угли в печи относительно свежие. Кто бы это мог быть?

- Егеря карантинной службы или искатели приключений, - предположила принцесса, потом вздохнула и добавила: - Правильнее сказать - мародеры.

- Можно понять, когда из разрушающихся музеев и картинных галерей вывезли произведения искусства и раритеты, каталогизировали и поместили в запасники. Но сколько же при этом пошло по рукам, без всяких официальных каналов... - с горечью сказал я.

- А ведь и верно, - задумалась Алиса. - Последний год все вернисажи завалены гардариканским антиквариатом. Мне один знакомый галерист недавно жаловался, что цены рухнули ниже плинтуса.

- И не думай, что этим занимаются отдельные контрабандисты. Ведь переправить награбленное через Атлантику - не такая простая задача. На лодочке не перевезешь. Тут промышленные масштабы.

- Вы правы, - мрачно кивнула принцесса. - Стыдно признать, но это делают именно те, кто по должности обязан пресекать мародерство и гробокопательство.

- И это вам удивительно? За такой процент прибыли любой капиталист родную мать продаст, а не то, что разорит чужие могилы, - голос Софии прозвучал слабо и хрипло, но так же едко.

- Ого! Так вы не только инсургентка и террористка, но еще и теорией грешите? - ответно съязвил я. - Если память мне не изменяет, это же цитата чуть ли не из Карла Маркса. А я думал, ваша инсургентская братия толстые умные книжки пользует только для того, чтобы в них бомбы прятать.

- Постойте, я уже запуталась, - поддержала Алиса. - Так мы имеем дело с трансильванской ультрароялисткой или с коммунисткой?

- Объяснять что-то мягкотелым аристократам, не слыхавшим про теорию прибавочной стоимости - себя не уважать... - вспыхнула, было, София, но ее прервал приступ кашля. Покраснев и схватившись за горло, она согнулась, на глазах выступили слезы.

- Выпейте скорее, София, - поддержав ее, принцесса поднесла к губам инсургентки кружку с чаем. - И успокойтесь. Диспуты оставим до поры, когда вам станет лучше.

Впрочем, приступ закончился почти сразу. Хрип и неприятное бульканье в легких трансильванки тоже сильно ослабли. Кажется, кислородная терапия пошла на пользу. Она впрочем, и не думала благодарить, а сварливо пробурчала:

- Мне и было лучше, пока он не отобрал баллон!.. Пока я из него дышала, все было хорошо.

- Отобрал, но не из вредности, как вы могли подумать. Слишком долго дышать стопроцентным кислородом вредно, начнется кислородное отравление. Давления воды вокруг вас нет, так что конвульсий, слава богу, не будет, но вот раздражение легочной ткани так можно заработать за милую душу. Завтра проведем еще сеанс, а сейчас придется потерпеть.

Кажется, София хотела меня обругать, но снова закашлялась, махнула рукой и улеглась на лавку, демонстративно отвернувшись.

- Погодите, это не про того Маркса, который ратовал за обобществление женщин? - кажется, Алиса решила добить беспомощную противницу. Что же, христианское всепрощение ей никогда не было свойственно. Хотя я такое не одобряю.