Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

Чтобы достичь такого одиночества, к какому стремился Фрэнк, надо было посвятить этому всю жизнь. Нужно сохранять постоян­ную настороженность по отношению к внешнему миру и одновре­менно безжалостно подавлять свои собственные внутренние им­пульсы, направленные к другим. Не должно оставаться места осознанию чувства одиночества, переживанию заботы о ком-то, жажды близости. Лучшим охранником (и скрытым способом со­хранения связи) является гнев — постоянный, неослабевающий, с легкостью вновь вызываемый гнев. Поэтому Фрэнк был серди­тым человеком.

4 июля

Это была одна из тех гостиниц, которые раньше назывались "меблированными комнатами", а теперь именуются просто "вто­росортными". В комнате 411 путешествующий моряк, в отличие от анекдота, был не с фермерской дочкой, а с крутой девицей, выросшей в блатном квартале и занимавшейся профессией, кото­рой в ее семье занимались уже три поколения женщин. В тот мо­мент, который в классических случаях посвящается раскуриванию сигарет, они обнаружили, что им нечего курить. Оба почувство­вали настоятельную потребность насытить организм никотином, и моряк набрал телефонный номер. "Пошлите боя в комнату 411". "Бой" был тридцатилетним полухиппи, которому удавалось вре­мя от времени укорачивать волосы ровно настолько, чтобы полу­чить работу, требующую лишь исполнительности и выносливости. У него было гораздо больше последней, чем первой.

Моряк, в одних трусах, открыл дверь. Его компаньонка, ре­шив не упустить случая для саморекламы, показалась безо всего, за исключением улыбки, которую считала чувственной. Служа­щий, очевидно, одинаково устал от них обоих; по крайней мере, до того момента, пока моряк, не слишком бдительный из-за ал­когольных паров, не протянул ему десятидолларовую бумажку, явно принимая ее за долларовую. "Принеси пачку "Уинстона" и оставь себе сдачу". Служащий быстро сгреб бумажку и убрался из комнаты с необычной поспешностью.

Позже в этот же день тот же самый служащий лежал у меня в кабинете на кушетке, пересказывая свое последнее приключение. От него исходил довольно резкий запах, видимо, он так и не по­мылся, выйдя из гостиницы. Его лицо и руки были грязными, а все его манеры говорили о том, что он надеялся меня "достать". Что у него и получалось.

— Итак, эта скотина беспрерывно вызывает меня в свою ком­нату. Он уже свихнулся от "Джека Дэниелса", бутылку которого я принес ему раньше, а тут еще какая-то корова бродила по ком­нате в одних туфлях. Как бы то ни было, этот парень дает мне червонец и просит принести пачку сигарет, а сдачу оставить себе. Он уже так хорошо набрался, что не видит, что дает мне десятку. Ну, я ее быстренько сгреб, притащил ему его поганые сигареты, а сдачу оставил себе, как он и сказал.

Фрэнк устроился поудобнее на кушетке и замолчал. Очевидно, он ждал моей реакции на его рассказ о мелкой краже. Я хранил молчание, отчасти, вероятно, просто не находя возражений. Об­стоятельства были слишком очевидными. У меня также было чув­ство, что Фрэнк использует это описание как своеобразный туман, чтобы рассеять внимание.

— Черт, почему бы и нет? — продолжил он внезапно. — При­дурок сам просил об этом.

Таким образом, Фрэнк продолжал спорить со мной, хотя я и не возражал ему.

— Чего вы хотите, Фрэнк? — Я знаю, что мой голос звучал утомленно. Возможно, я наказывал его — он досаждал мне боль­ше, чем я признавал.

— Ничего не хочу. — Его тон был сердитым, но он так разгова­ривал всегда. — Я просто рассказываю вам все, о чем думаю, как вы мне и велели.

Насколько мне было известно, я никогда не просил Фрэнка, чтобы он рассказывал мне все, о чем думает, однако это было неважно.

— Звучит сердито.

— Я не сердит. Вы, ребята, все время хотите, чтобы люди сер­дились, или плакали, или что-нибудь еще. Я просто пытаюсь рас­сказать вам о своей жалкой работе и о придурках, с которыми приходится иметь дело. Как этот старый болван — Гандовский его зовут — который все время живет в гостинице... На самом деле он не такой уж плохой... он угрожал поджечь меня, если я еще раз посмею ему нагрубить. Не могу понять, что я сказал такого обид­ного, но он рвал и метал...

— Фрэнк, я устал от ваших "Приключений Фрэнка Конли, мальчика по вызову".

— Ну, а что же вы хотите, чтобы я делал? Вы просили говорить вам все, что мне приходит на ум, а когда я это делаю, вы говори­те, что устали от моих слов.

— Смотрите, Фрэнк, похоже, я вас немного раздражаю. Вы сами напрашиваетесь на это и...

— Как это я напрашиваюсь? Господи, я не хочу, чтобы меня сбивали. Я ни на что не напрашиваюсь.

— О'кей, о'кей. Не хочу вдаваться сейчас в подробности.

— Так вы вешаете все это на меня, а потом говорите: "Забудьте об этом". Я вас не отпущу.

— Вы правы, Фрэнк. Я не должен был говорить этого между делом. — О'кей, мне все время кажется, что вы ищете повода воз­мутиться. Я чувствую, что должен дважды подумать, прежде чем скажу вам что-нибудь, иначе вы обнаружите что-нибудь в моих словах, что вас возмутит — как сейчас.