Наука и богословие. Введение

Вселенная на удивление открыта для нас, прозрачна для рационального постижения, и именно это ее свойство позволяет ученым делать научные открытия. Однако утверждать это — не значит просто повторять всем известный факт. Можно предположить, что эволюционный отбор создал человеческий разум, приспособленный к пониманию повседневной реальности, но то, что этот разум также способен постигнуть субатомный мир квантовой теории и глобальные следствия из общей теории относительности, выходит далеко за пределы того, что непосредственно относится к приспособляемости в целях выживания. Трактовать же эти способности человека просто как счастливую случайность, побочный продукт некоего более конкретно направленного эволюционного процесса, значит безосновательно утверждать весьма сомнительные вещи и не относиться к факту постигаемости мира при помощи разума с должной серьезностью.

Загадка оказывается еще запутаннее, если учесть, что ключ для понимания глубинной структуры физического мира предоставляет нам математика. Поиск теорий, подтверждаемых красивыми уравнениями, — проверенная в своей эффективности методика фундаментальной физики. Математическое совершенство — это не всеобщее свойство, но оно понимается математическим сообществом, и в вопросе о нем может быть достигнуто согласие.

Как и любую другую форму прекрасного, математическую красоту легче оценить, чем описать, но она все же ассоциируется с определенными свойствами, как–то: экономностью средств, изяществом, и еще тем, что математики называют «глубиной», то есть наличием у рассматриваемого явления внутренне присущих ему «глубоких» (далеко идущих) следствий. Математическое совершенство высоко ценится физиками в основном не за эстетическое удовольствие, получаемое от него, а за то, что оно служит проверенным свидетельством правильного выбора теории. Открытия Дирака в области квантовой физики и открытие Эйнштейном общей теории относительности были сделаны в результате продолжительного и успешного поиска математически совершенных уравнений.

Математика имеет дело с отвлеченными изысканиями человеческого разума. Многие математические модели не имеют очевидного основания в нашем опыте общения с миром, но все же оказывается, что некоторые из наиболее эстетически совершенных имеют аналоги в глубиной структуре мира. Выдающийся физик–теоретик Юджин Вигнер однажды назвал этот явление «необоснованной эффективностью математики». Как же получается, что наш ум так прекрасно приспособлен к пониманию вселенной? Назвать это простым везением кажется недостаточным.

Некоторые предполагают, что у людей естественная склонность к математике, поэтому они и выражают свои открытия в области физики в математической форме. Однако приведенное выше обсуждение сложности теоретических открытий и тот факт, что вселенная часто противоречит нашим ожиданиям (глава 1, «Природа науки», подраздел Сложности), побуждают нас принять противоположную, реалистическую, точку зрения, а именно, что эти красивые математические модели списаны со структуры мира, а не искусственно вписаны в нее.

Метафизический вопрос о том, почему вселенная так глубоко постижима для нашего разума, а математика служит ему ключом, слишком сложен, чтобы на него был возможен неопровержимый ответ категорического логического характера. Максимум, что можно требовать в такой ситуации, это чтобы ответ был достаточно связным и убедительным. Именно такой ответ и предлагает теизм. Если мир есть создание рационального Бога, и все мы — творения, созданные по образу и подобию его, тогда совершенно понятно, что в мире существует порядок, который столь доступен нашему разуму. Говоря другими словами, наука постигает мир, который в своей рациональной красоте и рациональной ясности пронизан знаками разума, и теист может понять это, поскольку то, что частично открывается нам таким образом, есть ничто иное, как Божественный Разум. Авторы популярных книг о космологии и тому подобных вещах, которые так любят пользоваться таким языком, возможно, правы в большей степени, чем они сами думают.

Антропная вселенная

В главе 2 мы дали описание научного содержания того, что называется антропным принципом. Также мы начали предварительное обсуждение его возможного метанаучного значения, используя в качестве иллюстрации придуманную Джоном Лесли притчу о расстреле. Чтобы продолжить эту дискуссию, вспомним сначала две противоположные формулировки.

Слабый антропный принцип. Законы и условия вселенной должны быть совместимы с нашим присутствием в ней в качестве наблюдателей.

Эта формулировка действительно слаба. Ее тавтологическая корректность бесспорна, но она совершенно не в силах отразить поразительное своеобразие мира, в котором существует человечество. Все, к чему она сводится, это утверждение: «Мы здесь, потому что мы здесь» — умственно вялый и неадекватный ответ на очень четкий и недвусмысленный вопрос.

Сильный антропный принцип. Вселенная должна обладать свойствами, позволяющими ей породить наблюдателей.