Наука и богословие. Введение

В отношении вышесказанного важно признать две вещи. Во–первых, здесь поднимаются вопросы, к которым теист должен отнестись со всей серьезностью. Во–вторых, эти вопросы по своему характеру не научны, а метанаучны. Уравнивание «случая» (который на самом деле есть исторически сложившиеся обстоятельства) с бессмыслицей — метафизическое допущение. Оно — никоим образом не единственно возможная широкая интерпретация чисто научных данных.

Этот раздел отличается по своему характеру от предыдущего. Там мы рассматривали законы природы, основные правила космической игры, предположив, что они вызывают вопросы, идущие дальше компетенции науки. На такие вопросы теизм принципиально способен дать вразумительные ответы. Никто не утверждает, что эти ответы логически очевидны, иначе говоря, единственно возможны, но все же они интеллектуально удовлетворительны и достаточно глубоко проникают в суть дела. Они соответствуют миросозерцанию скромного естественного богословия, то есть доводам, направленным от мира к Богу. В диалоге с биологами нас интересуют процессы и явления физического мира, конкретно те, что связаны с историей биологической эволюции. Другими словами, обсуждение перемещается с основных законов космической игры к самой игре, к тому, как она на самом деле проходит на планете Земля. Теперь наша задача — в том, чтобы принять историческую интерпретацию биологии как данность на определенном уровне, но предложить альтернативное метаобъяснение, основанное на вере в то, что за известными событиями стоят творческие замыслы Бога. Из–за сложности биологического сюжета то, что мы намерены здесь обсуждать, должно быть направлено не от мира к Богу, а от Бога к миру. Другими словами, мы имеем дело уже не с естественным, природным, богословием, а с богословием природы. Биологические взгляды слишком неясны с метафизической точки зрения, чтобы предоставить нам намеки на божественное присутствие, какие мы могли найти в фундаментальной физике, и тем не менее их тоже можно включить в теистическую картину.

Моно написал знаменитую книгу, озаглавленную им «Случайность и необходимость». Это название — слоган, выражающий взгляд на эволюцию, и, как всякий слоган, он требует тщательного разъяснения составляющих его понятий. Мы уже показали (глава 2, «Космология», подраздел Эволюция: случайность и необходимость), что понятию «необходимость» соответствует регулирование мира законами природы, а понятию «случайность» — исторически сложившиеся обстоятельства (факт того, что произошло так, а не иначе). В случайности нет ничего внутренне бессмысленного или глупого, нет ничего такого, что заставило бы нас предположить, что вселенная «слабоумна». Слово «случайность» просто обозначает специфику исторического процесса. Это правда, что генетические мутации прямо не связаны с выработкой приспособленности к меняющимся условиям, и этот факт заставил некоторых биологов наградить слово «случай» тенденциозным прилагательным «слепой». И все же процесс естественного отбора — это мощное и гибкое средство, выражающее опосредованную, но всеобщую взаимосвязь. Теист может рассматривать его как подходящий для целей Творца способ, позволяющий созданию «создать самое себя».

Однако наличие случайности говорит о том, что эволюция происходила не строго по определенному плану. И снова нужно постараться очень точно понять, что это утверждение означает. Мы должны отличать общую тенденцию от конкретных деталей. Нет оснований полагать, что развитию жизни на земле было внутренне присуще то, что через четыре миллиарда лет оно должна привести к возникновению существа со всеми анатомическими и физиологическими характеристиками Homo sapiens. По–видимому, между нами и первыми самовоспроизводящимися молекулами лежит много случайных событий. И все же это не означает, что развитие некоего существа, обладающего сложностью, достаточной для поддержания сознательной формы жизни, было абсолютно случайным событием. Идеи Кауффмана и некоторых других (глава 2, «Хаос и теория сложности», подраздел Сложность) — первый шаг по направлению к пониманию удивительного пути усложнения форм жизни, которым шла эволюция. Эти идеи поддерживают мысль о том, что тенденция к плодотворности (в конечном итоге — к произведению на свет человека) была заложена в самоорганизующихся свойствах материи, так же как сами эти свойства были внутренне присущи тому «кварковому супу», который образовался после Большого взрыва. Иначе говоря, фундаментальная потенциальная способность к порождению человека была заложена в механизм вселенной с самого начала, а действительная форма ее реализации появилась благодаря тем реальным обстоятельствам, из которых складывалась история мира.