Наука и богословие. Введение

Знаки надежды

Несмотря на боль и страдания мира, у людей в глубине души существует чувство, что в итоге все будет хорошо, и, в конечном счете, история все–таки имеет смысл. Питер Бергер, анализируя «знаки трансцендентного», присутствующие в повседневной жизни, привлекает наше внимание к тому, как родители успокаивают испуганного ребенка, увидевшего кошмар во сне. Мать или отец возвращают ему уверенность, необходимую для его дальнейшего правильного развития, говоря: «Все в порядке, нет ничего страшного». Бергер спрашивает, просто ли это «ложь из любви» или же это глубокое прозрение в суть реальности. Отвечая на свои вопросы, он отдает предпочтение второму, считая, что это признак той надежды, что живет в сердце человечества вопреки всей горечи реального жизненного опыта.

Несмотря на неизбежность смерти, у человека все же есть ощущение, что последнее слово останется не за ней. Немецкий философ–атеист Макс Хоркхаймер говорил о необходимости того, чтобы убийца не торжествовал над своей невинной жертвой.

Это ощущение надежды — опытная основа осознания, что есть Тот, кому нужно доверять как основе прочной надежды. Утверждение, что мы живем в мире, который всецело осмыслен, требует веры в существование Бога, который не подвержен тщете и тлению, то есть тому, что неизбежно ведет к разочарованию во всем, принадлежащем этому миру. Христианское выражение этой эсхатологической надежды мы обсудим в главе 6.

Заключение

Самое значительное из всех известных нам событий космической истории — это, несомненно, появление людей — сознающих себя личностей с целым набором особых, свойственных человеку переживаний, которые мы обрисовали в этой главе. Не может считаться полным и основательным ни одно метафизическое учение, не принимающее этот факт с той серьезностью, которой он требует. Считается, что теизм обеспечивает глубокое проникновение в суть этого явления, и что, помимо более известного богословия природы, основанного на научной базе (мы обсуждали его в разделе «Богословие природы»), существует другой вид богословия, основанный на гуманитарной базе. Его краткое описание в разделе «Гуманитарная реальность» — все, что мы можем позволить себе в этой книге, посвященной взаимодействию науки и богословия.

Глава 5. Божественная деятельность

Однократное действие

Такие богословы, как Гордон Кауфман и Морис Уайлз, полагают, что лучше всего представить отношение Бога к творению как однократный вневременной акт поддержки упорядоченности космоса. С этой точки зрения, существует только общее провидение. Бог — всеобщая необходимость, но то, что происходит в деталях, всецело предоставлено случаю.

За этой минималистской теорией могут стоять две мотивации. Первая — ощущение, что современную науку все равно как–нибудь вынесет на правильный путь благодаря какой–то другой теории. Учитывая то, что наука уже отказалась от чисто механистической картины мира, это, конечно, правильно. К этому пункту мы еще вернемся ниже. Вторая мотивация — это желание каким–то образом решить проблему теодицеи, избавив божественную волю от ответственности за реальное зло и страдание, присутствующее в творении. Такой «Бог однократного великого действия» ничего конкретного не совершает, так что он не может и отвечать ни за какие конкретные события. Такое решение, однако, выглядит как пиррова победа богословия. Немедленно возникает вопрос: а почему Бог избрал такую отстраненную и равнодушную позицию? Разве это само по себе не заслуживает осуждения? Нужно признать, что чем конкретнее мы будем говорить о божественной деятельности, тем острее будет проблема теодицеи. К этому пункту мы тоже еще вернемся. Пока мы заметим только, что вневременной деизм Кауфмана и Уайлза сложно совместить с религиозным переживанием молитвы и пророчествами о том, что в истории существует непосредственное божественное провидение.

Первопричина

Точка зрения, близкая к предыдущей по предполагаемому влиянию на человеческое восприятие физических процессов, но совершенно противоположная по метафизической интерпретации, гласит, что Бог действует как первопричина, присутствующая внутри и за неразрывной сетью вторичной, тварной, причинности. Таким образом, нельзя найти никакого «узла причинности», посредством которого Творец влияет на творение, но божественное деяние всегда невыразимо присутствует в творении как источник всего, что происходит. Эта богословская традиция началась с Фомы Аквинского, если не раньше, и у нее есть сторонники и в наше время, в особенности Остин Фаррер.