Наука и религия в современной философии

Гегелевская философия сводится в последнем счете к тому, чтобы рассматривать Бога в процессе его становления: осуществляясь, Бог приходит к сознанию себя самого в мире и посредством мира, причем именно в нас, людях, находит свою опору и свою действительность это высшее сознание. Наука, как она есть в себе, совершенно не имеет религиозного характера, она остается чуждой религии. Но для философа, прослеживающего внутреннее и необходимое развитие идеи, наука есть лишь один из моментов в прогрессе бытия: она непроизвольно направляется к более высокой степени знание и сознания; и следуя тому направлению, которое она указывает, мысль логически приходит к религии и философии. Всякая вера стремится стать постижением. То, что в науке является слепым верованием в реальность данной материи, в искусстве, в религии и в философии становится выражением, восприятием, познанием основного начала вещей.

Так развивался картезианский рационализм в двух своих основных направлениях: объективном и субъективном. Третий путь развития этого рационализма представляет, так называемая, философия просвещения. Чрезвычайно разнообразная в своих отдельных проявлениях, философия эта, процветавшая в XVIII веке, имеет ту характерную особенность, что, с ее точки зрения, для прогресса и счастья людей достаточно чистого, отделенного от всякого чувства, интеллекта, ясного и отчетливого познания, т. е. науки. Во Франции философия просвещение в лице Лa Меттри, энциклопедистов, Гельвеция и Гольбаха, соединила Вэкона с Декартом и сложилась в своеобразный эмпирический и даже материалистический рационализм, в корне враждебный религиозным верованиям. Она с энтузиазмом превозносила успехи наук и проповедывала своего рода религиозную веру в моральный и политический прогресс, рассматривая этот последний, как естественное и необходимое последствие прогресса научного и интеллектуального. Это благородное доверие к практической мощи просвещение нашло себе наиболее совершенное воплощение в знаменитой работе Кондорсе, озаглавленной: Esquisse d’un tableau histоrique des progrès de l’esprit humain[4]).

***

В противовес различным формам рационализма во второй половине ХVII ст. создалась, особенно в Англии, моральная философия, принявшая за первоначальными и основной факт иррациональный элемент человеческой природы: чувство, инстинкт. Так Шэфтсбери, противополагая философии отвлеченного мышление эллинское понимание природы и гармонии, выдвигает непосредственное инстинктивное эстетическое чувство, как критерий морального блага. Бетлер приписывает эту роль совести, Гетчесон моральному чувству. Скептическая философия Юма заканчивается актом упование на природу — мать привычки; и мораль его опирается на естественную симпатию человека к человеку. Симпатия является также основным принципом нравственной философии экономиста Адама Смита. Шотландская школа, поставив своей задачей восстановить во всех правах роль и значение интуиции или непосредственного опыта в противовес диалектике, прославляет здравый смысл и его первичные, ни на что более не сводимые данные, как теоретические, так и практические.

К этому новому возрождению античного натурализма, ставившего инстинкт выше размышления, примыкает та моральная революция, главным застрельщиком которой был Руссо.

Энтузиазм, возбужденный его «Discours», вышедшим в свет в 1750 году, показывает, в какой степени те идеи, которые он там защищает, носились в воздухе. Не столько в философских книгах и размышлениях, сколько в своей внутренней жизни, в своем характере, в своем гении почерпнул Руссо основное убеждение, бывшее для него столь же очевидным, как любая опытная истина. Убеждение это сводилось к тому, что чувство есть самостоятельное и абсолютное начало, что оно никоим образом не зависит от интеллектуального познания, а наоборот господствует над этим последним, так что наши идеи в огромном большинстве случаев являются лишь логическими конструкциями, романами, изобретенными post factum, для того чтобы объяснить и оправдать наши чувства. Став на эту точку зрения, Руссо утверждал, что все, называвшееся до сих пор прогрессом и цивилизацией. было в действительности лишь порчей нравов и ошибкой, ибо принципом этой цивилизации, в противоположность естественному порядку вещей, являлось преобладание разума над чувством, искусственного над самопроизвольным, науки над нравами. Руководимое первоначально природой, инстинктом, принципом жизни, человечество впоследствии согрешило, вкусив плод от древа горделивого познания, от древа науки, вообразившей себя самодержавной. Отныне оно обречено на гибель, если только не раскается и не вступит снова на путь природы. Восстановить во всех областях приоритет чувства, интуиции, непосредственного восприятия, и сообразовать с этим принципом пользование интеллектом, — вот спасение, вот средство осуществить на земле порядок вещей, настолько же превосходящий первоначальный рай, насколько человек, существо разумное, превосходит тупое и ограниченное животное.