Наука Китовраса. Парадигмы древнерусского храма

Нельзя обойти молчанием характеристику самого языка пропорций и канона, который с полной основанием можно считать сакральным языком архитектуры, равно как не будет преувеличением рассматривать теорию пропорций и канонов в качестве сакральной науки. Для примера приведем слова Р. Генона о том, что «каждая наука, независимо от того, каков предмет ее исследования, может стать сакральной при том условии, что она создана и используется на практике в соответствии с традиционными… доктринами… К какому бы уровню она ни относилась, ее характер и выполняемые ею функции должны быть всегда связаны с областью фундаментальных принципов»[15].

К. Н. Афанасьев подошел к вопросам канона пропорций в древнерусском культовом зодчестве с позиции геометрически обоснованной системы. Им отмечено структурное единство методики построения церковного пространства, выявлены пропорциональные законы, свойственные древнерусской традиции строительного искусства в целом. Весьма важным для концепции данной книги стало замечание К. Н. Афанасьева о «необычайности» событий, связанных со строительством Великой Успенской церкви в Киеве. Он отмечает, что «указанные размеры явились своего рода заданием, с которым зодчие не могли не считаться». В силу этого «был нарушен обычный для храмоздательства метод построения соразмерностей»[16]. Осознание необычайности и чудесности этого события представляет собой тот необходимый компонент «внечеловеческого» послания, основанного на откровении трансцендентных знаний. Историки религий и культурологи несомненно могут отметить универсальность этого происшествия с точки зрения рождения мифологического предания, повествующего о начале новой традиции, что мы осмеливаемся толковать как ознаменование явления канона для древнерусской науки храмостроения.

Однако к вопросу о каноне К. Н. Афанасьев не относит сам факт появления нового числового ряда соразмерностей. С каноничностью он связывает четырехстолпность и трехапсидность храмов. Взаимосвязь появления нового числового ряда соразмерностей, новой схемы построения пространственной структуры, новой меры, прецедента упоминания об этом событии в летописи[17], серьезность отношения зодчих к «новому заданию» — все это послужило поводом автору рассматривать данную совокупность фактов и смыслов как явление канона для древнерусской архитектурной традиции.

В предложенной читателю книге выдвинут тезис о числовом каноне как форме хранения догматов архитектурной традиции[18], в котором система мер играет прикладную роль в силу изменчивого характера понятия меры, которая может варьироваться в зависимости от исторических условий, заказчика, статуса объекта. Эта интерпретация понятий неизбежно перемещает акцент с вопросов исторической метрологии в смежные дисциплины, такие как философия, богословие, антропология, обогащая и углубляя богатство смыслов архитектурной науки.

Теоретическую базу культурологического плана этой книги составили работы Н. А. Астафьева, П. Флоренского, Я. Д. Глинкина, Г. Г. Майорова, В. Н. Топорова[19], Б. П. Михайлова[20], Б. А. Рыбакова, В. В. Бычкова. Особое место в этом ряду занимают исследования Ш. М. Шукурова[21], который рассмотрел проблемы формирования архитектурного и храмового образа, исследуя иконографические, иконологические и концептуальные основы формирования понятия храма в теологии, философии и литературной теории. Им отмечен универсальный набор топосов, которым обладали культуры авраа-мического цикла, что находит отражение в интерпретации системы пропорций с позиции поиска общей идеальной схемы как отражающей универсалии предания и мифа и одновременно способной варьироваться применительно к каждому частному случаю.

В связи с необходимостью комплексного подхода к исследованию церковного зодчества привлечены материалы смежных дисциплин. В методику исследования включен синтез элементов христианской догматики, теменологии, топологии[22], исторической метрологии, философии. Последние предоставляют возможность соединения разных аспектов исследовательской работы. Вспомогательными средствами для решения поставленных задач послужили летописные древнерусские тексты, фиксирующие мировоззрение и фрагменты описаний архитектурных сооружений той эпохи. По мере необходимости к исследованию привлекались аналогичные материалы, встречающиеся в западных источниках, поскольку именно на рассматриваемом уровне раскрытия символа возможно принципиальное единство мировоззренческих принципов двух ветвей христианства.