Наука любви (сборник)

Больше всего берегись некрасивость заметить в подруге!
Если, заметив, смолчишь, – это тебе в похвалу.
Так Андромеду свою никогда ведь не звал темнокожей
Тот, у кого на стопах два трепетали крыла;
Так Андромаха иным полновата казалась не в меру —
Гектор меж всеми один стройной ее находил.
Что неприятно, к тому привыкай: в привычке – спасенье!
Лишь поначалу любовь чувствует всякий укол.
Свежую ветку привей на сук под зеленую кожу —
Стоит подуть ветерку, будет она на земле;
Но погоди – и окрепнет она, и выдержит ветер,
И без надлома снесет бремя заемных плодов.
Что ни день, то и меньше в красавице видно ущерба:
Где и казался изъян, глядь, а его уж и нет.

Для непривычных ноздрей отвратительны шкуры воловьи,

А как привыкнет чутье – сколько угодно дыши.
Скрасить изъян помогут слова. Каштановой станет
Та, что чернее была, чем иллирийская смоль;
Если косит, то Венерой зови; светлоглаза – Минервой;
А исхудала вконец – значит, легка и стройна;
Хрупкой назвать не ленись коротышку, а полной – толстушку,
И недостаток одень в смежную с ним красоту.
Сколько ей лет, при каких рождена она консулах, – это
Строгий должен считать цензор[86], а вовсе не ты;
И уж особенно – если она далеко не в расцвете
И вырывает порой по волоску седину.

Зрелый возраст. Сладострастье для обоих