Наука логики. Том 2

3. Скорее можно сказать, что индукция есть еще, по существу, некоторое субъективное умозаключение. Средним термином здесь служат единичные в их непосредственности; синтезирование их через всякость в род есть некоторая внешняя рефлексия. В силу пребывающей непосредственности единичных и в силу вытекающего отсюда внешнего характера, всеобщность есть лишь полнота или, лучше сказать, остается некоторой задачей. В ней поэтому опять появляется прогресс в дурную бесконечность; единичность должна быть положена как тождественная со всеобщностью, но так как единичные положены вместе с тем и как непосредственные, то указанное единство остается лишь постоянным долженствованием; оно есть единство равенства; долженствующие быть тождественными должны вместе с тем и не быть тождественными. Лишь продолженные до бесконечности, a, b, c, d, e образуют собой род и дают завершенный опыт. Заключение индукции остается постольку проблематическим[58].

Но выражая собой то обстоятельство, что восприятие для того, чтобы стать опытом, должно быть продолжено до бесконечности, индукция предполагает, что род сомкнут со своей определенностью в себе и для себя. Индукция, собственно говоря, тем самым скорее предполагает свое заключение как нечто непосредственное, точно так же как умозаключение всякости предполагает заключение для одной из своих посылок. Опыт, основанный на индукции, признаётся значимым, хотя восприятие, по общему признанию, не завершено; но полагать, что против означенного опыта не может найтись никакого противопоказания, можно лишь постольку, поскольку этот опыт истинен в себе и для себя. Поэтому умозаключение через индукцию основывается, правда, на некоторой непосредственности, но не на той непосредственности, на которой оно, согласно обычному взгляду, должно было бы основываться, т. е. не на сущей непосредственности единичности, а на в-себе-и-для-себя-сущей, всеобщей непосредственности. Основное определение индукции заключается в том, что она есть некоторое умозаключение; если единичность берется как существенное определение среднего термина, а всеобщность лишь как его внешнее определение, то средний термин распался бы на две не связанные между собой части, и у нас не было бы никакого умозаключения; этот внешний характер принадлежит скорее крайним терминам. Единичность может быть средним термином только как непосредственно тождественная со всеобщностью. Такая всеобщность есть, собственно говоря, объективная всеобщность, род. Это можно рассматривать также и следующим образом: в том определении единичности, которое лежит в основании среднего термина индуктивного умозаключения, всеобщность имеется внешним, но существенным образом; такое внешнее есть столь же непосредственно своя противоположность, т. е. внутреннее. Истиной индуктивного умозаключения служит поэтому такое умозаключение, которое имеет средним термином такую единичность, которая непосредственно в самой себе есть всеобщность; это – умозаключение по аналогии.

с) Умозаключение по аналогии

1. Это умозаключение имеет своей абстрактной схемой третью фигуру непосредственного умозаключения: Е – В – О. Но его средним термином служит теперь уже не какое-либо отдельное качество, а такая всеобщность, которая есть рефлексия-в-себя некоторого конкретного и, стало быть, его природа; и обратно, так как он есть, таким образом, всеобщность как всеобщность некоторого конкретного, то он есть вместе с тем в самом себе это конкретное. Здесь, следовательно, средним термином служит некоторое единичное, но со стороны своей всеобщей природы; далее, некоторое другое единичное образует собой крайний термин, имеющий с первым единичным одну и ту же всеобщую природу. Например:

«земля имеет обитателей,

луна есть некоторая земля,

следовательно, луна имеет обитателей».