Наука о небесных кренделях

Защиту? А можно сделать так, чтобы все прекратилось прямо сейчас? Я давно уже, прежде чем войти в кафе «Кузнечик», на секунду замираю на пороге и мысленно перечисляю «квартира, Муркина квартира ванна на кухне – окна в стену, мои драгоценности, елочные игрушки»…Никто не сказал мне «Плати! Пуск!», но перечисление меня немного успокаивает…Я давно уже бубню про деньги, спрашиваю Василия Васильевича: «А можно заплатить, чтобы Марфу выпустили, а дело сожгли?» Он отвечает: «Не так все просто». Нельзя Марфу выпустить, а дело сжечь: выпустить ее означает признать ошибку, они на это не пойдут, нельзя без суда, нельзя без приговора, нельзя-нельзя-нельзя – судебная система не признает своих ошибок. Марфу задержали вечером, а утром уже провели юридическую процедуру, после которой Марфа из задержанной стала арестованной, значит, это кому-то было нужно, – кому? У них у каждого свои интересы.

…– Но, может быть, уже можно заплатить? Почему нельзя? Пусть выбросят свои пленки, возьмут деньги и отстанут от нас, – сказала я, все еще находясь в образе прекрасного цветка или рыбы в томате.

– Нет, – сказал Андрей.

– Что нет? – сказала я.

– Я не буду платить.

– Я не понимаю, объясни, – попросила я.

Андрей объяснил: «я сказал, нет!», «я сказал, не буду!» и просто «нет!». Подбородок вперед, взгляд в одну точку.

Василий Васильевич посмотрел на меня с девчоночьим вредным лукавством – вот какая ты, не понимаешь собственного мужа… Ох, да понимаю я, понимаю, это не бином Ньютона! Я знаю, почему он рычит от злобы, почему выставляет подбородок, почему в бешенстве смотрит в одну точку. Ему унизительно платить. Это как будто они выкрутили ему руки, взяли над ним верх, победили его.

– Я бандитам никогда не платил. Я даже в девяностые бандитам не платил. И сейчас не буду, – сказал Андрей. Подбородок решительно вперед, взгляд в бешенстве в одну точку.

…И разговор продолжался без меня: «…Если Марфу выпустят до суда, она скорей всего получит условный срок…» – «Работайте над изменением меры пресечения Марфе, тут я… кхе-кхе… готов на все, что потребуется, чтобы девочка была дома».

Мужчины друг друга понимали, я сидела рядом, украшала их жизнь и думала свои маленькие мысли: почему он так странно себя ведет – как будто не скучал по мне, как будто сердится на меня, почему он так зол, вот-вот взорвется от злости?…

Андрей заплатил по счету, ушел.

– Ваш муж прекрасный аналитик, ему, в сущности, не нужен адвокат, – сказал Василий Васильевич.

Я схватила его за рукав и зашептала:

– Нам очень нужен адвокат, Андрей такой упрямый, как асфальтовый каток, долго разгоняется, едет, не разбирая дороги, упрется во что-то, опять долго разгоняется, – нам очень нужен адвокат, мы без вас не развернемся…

Испугалась, что Кот Базилио нас бросит. И – неловко взрослому человеку так вести себя при адвокате, но я выскочила из кафе «Кузнечик», даже не притворившись «ой, я кое-что забыла сказать мужу», – если я сейчас не выбегу за ним, не узнаю, почему он вел себя так, будто не скучал по мне, то умру от обиды!.

Андрей уже завел машину, и – я увидела, как он вдруг резко, с размаха, ударил ладонью по рулю.

– Почему ты злишься? Мы так давно не виделись, а ты как будто не скучал по мне, ты как будто не любишь меня, ты…

– Я не злюсь. Я злюсь, потому что мне без тебя плохо.

О-о… Злится, потому что ему без меня плохо, скучает, вот и злится? Как ребенок, сердится на то, что голоден и хочет спать? Бьет машину от злости?…Андрей вышел из машины, обнял меня, и грохот, который все это страшное время звучал в моей голове, на мгновенье утих, и наступило нежное бархатное счастье, – на минуту или две, мы стояли молча (не спрашивать же мне «что с нами будет?»), и какой-то прохожий наткнулся на меня и сказал «нашли место обниматься», – на Литейном узкие тротуары, и подъехавшая машина просигналила вопросительно «уезжаете или нет?» – на Литейном нужно ловить место для парковки, – ну, и моя вторая мама Василий Васильевич выглянул из кафе «Кузнечик» с видом «пора домой!» и сделал мне приглашающий жест «возвращайтесь, мы не договорили».

…Андрей уехал, а я осталась мучиться в кафе «Кузнечик».

Василий Васильевич заказал чай с молоком. Пьет чай с молоком, кофе с молоком, как кот, любит молоко. Пробормотал что-то вежливое в духе «любовь дарит нам бесконечное утешение» (на самом деле он сказал «не стоит уж так-то… как-то все… будем работать…») и перешел к делу.

– Ваш муж ведет себя очень благородно… он у вас, конечно, прекрасный экземпляр человеческой породы… но он ведет себя слишком благородно. Не понимает, что его собственная ситуация гораздо серьезней, чем ситуация Марфы. Почему он не понимает, что главное он, а не Марфа?