Наука Плоского мира. Книга 3. Часы Дарвина

Эту кашу в наших головах прекрасно иллюстрирует наше многократно менявшееся отношение к Марсу. Древним он был известен как «странствующая звезда», то есть планета; его красноватый цвет ассоциировался с кровью, из-за чего римляне связали его с богом войны. В астрологии он также имел отношение к войне – там все видимые планеты должны были что-нибудь означать. Сейчас мы рассмотрим разные ассоциации, которые вызывал у нас Марс[74], – мифы и рациональные сведения о Красной планете, сотни историй о Марсе и марсианах и научное представление о нем, менявшееся на протяжении столетий.

Мы не спрашиваем: «Какой из этих Марсов настоящий?» Рассматривая все эти стороны, мы лишь сильнее проявляем себя как люди; с этой точки зрения настоящей, действительной, истинной планеты, которая принесла бы пользу нашему разуму, не существует. Наши простые, причинные линии не способны постичь настоящий астрономический объект даже несмотря на то, что видим мир, в котором он находится. Он вообще может оказаться диском с видимыми на нем линиями, которые Джованни Скиапарелли назвал «canali» – увлеченный ими Персиваль Лоуэлл (чьи знания итальянского явно не были слишком глубокими) позднее увидел в них намеренно вырытые каналы. Он написал книгу «Марс и жизнь на нем», которая заложила фундамент для народного представления о Марсе в XX веке.

В межвоенный период весь Запад, да и многие на Востоке, заглядываясь на ночное небо, представляли недружелюбных марсиан – и мысленную картину, созданную представлениями об иссушенном, умирающем Марсе, которые были популярны в 1920-х. Она накладывалась на «Войну миров» с ее враждебными, мрачными, отвратительными треногими марсианами, которые захватили Землю (или, по крайней мере, Англию). Был у этой картины и более романтический слой для любителей отдыхать на природе и спать под открытым небом – Барсум. Эдгар Райс Берроуз, известный по историям о Тарзане, придумал Марс, чьи пересохшие моря были родиной для полчищ зеленых марсианских воинов, шестиногих кентавров, инкубаторы которых постоянно подвергаются набегам. Джон Картер, бывший офицер армии конфедератов, захотел побывать на Марсе, попал в плен к зеленым воинам, но вскоре обнаружил себя женатым на принцессе красных марсиан[75]. «Марсианская Одиссея» Стэнли Вейнбаума увеличила число измерений: марсианин по имени Твил, умевший совершать длинные прыжки и приземляться на нос, хищник-гипнотизер, который показывал самое желанное и пытался произвести впечатление экологией пустыни. Потом появились рассказы о марсианах, посещающих Землю, притворяющихся людьми… и людей, пытающихся взаимодействовать с более-менее древней и мистической марсианской цивилизацией.

Самые известные и, пожалуй, отточенные из этих романтико-мистических образов грубых, неуклюжих землян, бесчувственных к неосязаемым красотам хрустальных городов Марса, представлены Реем Брэдбери. В 1950-х и 1960-х его рассказы читали далеко за пределами кругов любителей фэнтези и научной фантастики: они появлялись и в широко распространенных журналах, таких как «Аргоси», и в научно-фантастических дешевых изданиях, которые продавались в магазинах на железнодорожных станциях. Они заложили древний мистический марсианский фундамент для Роберта Хайнлайна, позволивший ему создать сильнейший из всех марсианских романов – «Чужак в чужой стране». Майкл Валентайн Смит, брошенный в детстве на Марсе, был воспитан и обучен в культурной среде древних марсиан. Вернувшись на Землю, основал дружеское сообщество – «Водное братство», – положив начало новой религии, чье «гроканье во всей полноте» повседневных событий, от секса до науки и плавания, распространилось и на сообщество читателей. Трагическая связь книги с убийцами из коммуны Мэнсона, использовавшими ее как мантру, получила широкую огласку, но не сказалась на продажах, и древние мистические марсиане стали классическим образом.

Затем мы узнали, что на Марсе нет нормальной атмосферы, что он настолько холодный, засохший, покрытый замороженным углекислым газом, что «шапки» на его полюсах, по всей видимости, состоят из сухого льда. Наши машины посещали Марс, искали там «жизнь» и нашли странные химические структуры – потому что мы неизбежно ставили неправильные вопросы. «Каналы» уступили свое место в общественном мнении кратерам и гигантским вулканам.

Затем мы снова его посетили, и теперь нам кажется, что тот древний, влажный Марс мог действительно существовать – или хотя бы под песком там могут скрываться бактериальные формы жизни… Многое пока остается загадкой, но одно ясно наверняка: наш образ Марса в очередной раз изменился.

У каждого из нас Марс вызывает множество разных ассоциаций. Сплетая эти толкования и представления воедино, мы превращаемся в иных, более мудрых существ. А что касается всех остальных Марсов… ну, это просто игры воображения, гроканье Красной планеты во всей полноте.