Наука Плоского мира. Книги 1-4

Убедиться в том, насколько доверчиво дети воспринимают информацию, можно на примере из жизни Джека. В течение тридцати лет или около того он проводил внеаудиторные занятия по обращению с животными, и был весьма впечатлен распределением различных зоофобий (хотя и понимал, что в данном отношении эта группа студентов была довольно-таки необычной). Примерно четверть всех студентов испытывали боязнь пауков, в то время как боязнь змей встречалась гораздо реже (в самых тяжелых случаях она распространялась и на червей). Некоторые боялись мышей и крыс. Несколько человек болезненно реагировали на птиц, перья или летучих мышей. Скорее всего, причиной этих фобий было культурное заражение (хотя в данном случае мы не можем привести документального подтверждения) возможно, мама кричала, обнаружив паука в ванной, или в телепередаче рассказывали о том, что змеи ядовиты. (На самом деле ядовиты лишь 3 % змей, но пока мы не уверены в обратном, разумнее считать всех змей смертельно опасными, так как у эволюции на то есть серьезные основания). Крыс часто изображают как грязных животных, то же самое касается и мышей. Джек так и не выяснил, что стало причиной боязни птиц и перьев, но эта фобия наверняка была семейной чертой и, скорее всего, приобреталась на личном опыте, а не благодаря генетической предрасположенности. Возможно, этот пример служит замечательной иллюстрацией передачи убеждений от одного мозга к другому наподобие компьютерного вируса, который в данном случае распространяется невербальным путем. Мы, однако же, понимаем, насколько полезными были эти фобии, когда люди находились в большей близости с природой. Благодаря им, мы понимали, как существ нужно избегать, без промедления. Если мы время от времени избегаем безвредных животных, видя в них опасность, то почти ничего не теряем, в то время как противоположная ошибка могла бы привести к роковым последствиям.

Убеждения формируются в результате взаимодействия мозга индивидуума с его или ее окружением в первую очередь, с другими людьми, но также и с миром природы (пауки!). Так что есть смысл взглянуть на взаимодействия в более общем контексте.

Если A оказывает влияние на B, мы говорим о воздействии; но B также оказывает (ответное) влияние на A в этом случае мы говорим, что A и B взаимодействуют. Именно так обстоит дело с младенцем и его матерью. Однако большая часть взаимодействий не ограничивается неким обменом, а приводит к более глубоким последствиям: в результате взаимодействия A и B в большей или меньшей степени претерпевают изменения. Они превращаются в A’ и B’; затем они взаимодействуют снова и снова, и изменяются еще больше. После нескольких изменений такого рода A и B довольно сильно отличаются от первоначальных систем.

Предположим, что актер выходит на сцену, и публика каким-то образом на него реагирует; актер тоже показывает ответную реакцию, а зал, в свою очередь, реагирует на новую личность актера и так далее. В книге «Крушение хаоса» мы ввели термин «комплицитность» для обозначения глубоких взаимодействий такого рода тем самым мы придали знакомому слову более узкое значение, которое не сильно отличается от общепринятого и в то же время указывает на некую смесь сложности и простоты[351]. Комплицитное взаимодействие между ребенком и матерью, затем между ребенком и учителями, позже спортивными командами, и, наконец, со всем миром взрослых людей составляет тот самый конструктор «Собери человека», о котором мы говорили ранее. Нам понадобится еще одно слово для обозначения этого взаимодействия с культурой, и наш выбор пал на слово «экстеллект». Индивидуумы обладают интеллектом; их мозг каким-то образом отражает, запоминает и делает доступными для применения полезные идеи и способности. Однако большая часть коллективного знания любой культуры расположена вне любого конкретного индивидуума и образует информационный массив, который не находится в чьем-либо мозге, а существует вне его отсюда термин экстеллект. До изобретения письменности большая часть экстеллекта, накопленного культурой, хранилась в мозгах ее носителей; но когда люди начали использовать письменность, часть экстеллекта зачастую играющая в данной культуре наиболее важную роль перестала нуждаться в мозге для своего хранения; теперь он был нужен лишь для ее извлечения и интерпретации. Книгопечатание укрепило позиции этой разновидности экстеллекта, а современные технологии помогли ей занять главенствующее положение.