Наука побеждать. Авантюра

   - Да-да-да, - замахал здоровой рукой он, - прошу прощения. Вот только одним беспорядков на границе оказалось мало. И тогда я вызвался потрепать вас, русских, немного сильнее. Моя фамилия Шодровский, если ты забыл, а застянок этот и деревня при нём зовётся Шодровичи. До позорных разделов 1772, 1793 и 1795 эти земли принадлежали нам, а предков моих после восстания Костюшки отсюда выгнали взашей.

   - Теперь мне всё понятно, - кивнул я. - Считаете себе ангелом мщения, белым рыцарем, грозою русских? А по сути-то вы, сударь, обыкновенный бандит. И не более того.

   - Это с вашей стороны, - возразил ротмистр, - с нашей же, польской...

   - Убийства и насилие над мирными людьми, - отрезал я, - с любой стороны - чистой воды разбой! Я буду ходатайствовать о том, чтобы вас подвергли не трибуналу, а гражданскому суду, как убийцу, насильника и предводителя банды!

   - Делай что хочешь, поручик, - отмахнулся ротмистр. - Я свою карту разыграл - и продул по всем статьям. Мне теперь всё равно...

   Я вскочил на ноги и в ярости схватился за корзинчатый эфес трофейного палаша, взятого мной под Броценами. Как будто мне нужно его разрешение! Боясь сорваться, я вылетел из камеры и с грохотом захлопнул за собой дверь.

   Батальон подошёл к застянку в середине августа, спустя две недели после сражения. За это время пионеры Гарпрехт-Москвина превратили Шодровичи в настоящую крепость, ощетинившуюся пушками штабс-капитана Ермилова.

   - Этакую фортецию, - любил говаривать в нашем во многом импровизированном офицерском собрании пожилой артиллерист, - гусарам с наскоку не взять.

   - При хороших запасах продовольствия и пороха, - поддерживал его Гарпрехт-Москвин, - здесь можно не один месяц оборону держать.

   - Видимо, французы и поляки понимают это не хуже нас с вами, господа, - усмехался я, - потому и не спешат начинать войну.

   - Ваши слова, Серёжа, да Господу Богу в уши, - вздохнул штабс-капитан Ермилов. - Нет, господа, я хоть и человек военный, но большие схватки между державами вроде нашей России и Франции приносят слишком много горя. Я выслужился из фейерверкеров, не одну кампанию прошёл, а начинал ещё с вашим, Серёжа, однофамильцем в Италийском походе. И скажу вам, господа офицеры, вот что. Нету более страшной работы, нежели наша.

   - Работы? - удивлённо спросил я. - Какая же это работа?

   - Тяжёлая, Сережа, и кровавая работа. Но кто-то же должен её делать, не так ли, господа офицеры?

   Итак, наш батальон пришёл в Шодровичи и первым делом меня вызвал к себе майор Губанов. Я представил ему письменный рапорт о случившемся, однако он отложил его в сторону и приказал доложить обо всём своими словами, а не казенными формулировками, за которыми я прятал свой страх и ненависть. Я поведал командиру обо всём. Он надолго замолчал, а потом сказал мне:

   - Ты правильно поступил, Серёжа. Очень правильно. Признаюсь, я не ожидал от тебя такой выдержки. Я бы, наверное, казнил поляков, причём, скорее всего, предал их мучительной смерти. И плевать мне было бы на все трибуналы... - Тут он оборвал себя, понимая, что слишком вольно ведёт себя в присутствии подчинённого. - Простите, поручик, - он перешёл на казённый тон. - За проявленные боевые качества и смекалку я представлю вас к Георгию и, не сомневаюсь, Михаил Богданович не станет противиться этому представлению. Вы же и сопроводите польских разбойников в ставку командующего и подробно доложите ему обо всём, что здесь произошло.

   - Благодарю, господин майор. - Я вытянулся во фрунт и лихо козырнул.

   - Сдайте взвод прапорщику Кмиту, - усмехнулся Губанов, - и готовьтесь отбыть в Вильно.

   - Есть, - ответил я. - Но я хотел бы просить вас, господин майор, чтобы вы упомянули в представлении и прапорщика Кмита и остальных солдат моего взвода. Они дрались не хуже меня.

   - Всех награждать, Серёжа, орденов не хватит. Твой Георгий и будет наградой всему взводу, каждому солдату в нём.

   Я кивнул и попросил разрешения удалиться.

   - Ещё одно, - остановил меня перед самым выходом майор, - вы верхом ездить умеете?

   - Так точно, - ответил я.

   - Отлично. Можете идти.

   Но выехать в тот же день, как собирался, я не смог. Ближе к полудню на лесной дороге, которую контролировал наш застянок, замаячили гусарские мундиры.

   - Похоже, твой отъезд откладывается, - сказал мне майор Губанов, проходя через двор, где я знакомился с лошадью, которую мне выделили в дорогу. - В бой не ввязывайся, твоим взводом будет командовать прапорщик Кмит.

   - Есть, - несколько уязвлёно ответил я, отдавая честь.

   Оставив лошадь Жильцову, я поднялся на стену, где на стрелковой галерее стояли солдаты моего взвода.

   - Проверяете, господин поручик? - несколько не по уставу обратился ко мне прапорщик.

   - Посмотрю, как дерётся мой взвод, - жёстко ответил я. - Мне в бой вмешиваться не велено.

   - Прошу прощения, - устыдился своих слов Кмит. - Я не хотел вас задеть.

   - Извинения приняты, - кивнул я, доставая зрительную трубу. - Но драки, похоже, не будет, - добавил я, всматриваясь в скачущего врага. Над киверами с белыми султанами трепетал такой же белый флаг. - Это парламентёры.