Наука Ренессанса. Триумфальные открытия и достижения естествознания времен Парацельса и Галилея. 1450–1630

Новизна и содержательность текстов Галена привлекала анатомов XVI века, и они ими воспользовались, одновременно свергая установившиеся традиции медицинских школ, в первую очередь тех, которые заявляли, что Мондино и авторы, комментировавшие его в XV и XVI веках, предпочтительнее Галена. Работы Галена действительно настолько превосходили все сделанное в промежуточный период, что восхищение и поклонение были неизбежными. Пока анатомы не познакомились с трудами Галена, у них практически не было шансов узнать об анатомии больше, чем знал он. Неудивительно, что многие ему поклонялись и считали, что Гален не может сделать что-то неправильно. Но были и недовольные. Только не следует путать критиков, которые были против Галена и считали, что средневековые анатомы лучше, с теми, кто следовал предписаниям Галена, исследовал проблемы человеческой анатомии и обнаружил у него ошибки. Так, Джон Каюс был вполне удовлетворен, посвятив большую часть своей жизни редактированию и подготовке к печати трудов Галена, и считал несогласие с Галеном признаком академического непостоянства и безответственности. Читая лекции по анатомии хирургам, он определял труды Галена как совершенные пособия и советовал другим делать то же самое.

Вместе с тем по мере роста авторитета Галена некоторые анатомы, решительно настроенные следовать его примеру и наставлениям, выполняли вскрытия, глядя на свою работу свежим глазом (пусть даже другой глаз в это время был устремлен в текст «Анатомических процедур»). Гален позавидовал бы тем, кто, как Везалий, имел доступ к человеческим трупам, и высмеял бы тех, кто, обладая преимуществами, которых не было у него, не верил в то, что видел собственными глазами, предпочитая видеть лишь непререкаемый авторитет Галена в человеческой анатомии. А ведь Гален всегда подчеркивал, что знает только анатомию животных. Но какой подмастерье от науки в современном мире, как и в Средние века, не предпочитал довериться авторитетному тексту, а не собственным неопытным глазам? Нужно было время, чтобы создать независимую школу анатомии, так же как для обучения отдельного анатома. И несмотря на сравнительное изобилие биологического материала, его все-таки не хватало. Вначале многие вскрытия проводились на животных, и усвоенные при этом уроки часто мешали впоследствии, несмотря на приобретенный опыт.

Примерно в то же время, когда гуманизм влиял на анатомию через повторное открытие Галена, пробудился интерес к анатомии и в художественных кругах. Каждая студия демонстрировала интерес к поверхностной и мышечной анатомии, без которой было невозможно натуралистическое изображение человеческого тела. Великий пример – Леонардо да Винчи (1452–1519). Он был лучшим из большой группы художников, в которую входили также Дюрер и Микеланджело, а также многие менее именитые художники, некоторые из которых стали делать анатомические иллюстрации. Леонардо познакомился с основами анатомии в студии Верроккьо, который настаивал, чтобы его ученики изучали анатомию. Он учил их наблюдать за поверхностной анатомией и присутствовать при вскрытии трупов – ведь надо знать многое о мышцах, чтобы правильно их изобразить. Художники конца XV века, как правило, посещали анатомические театры, имевшиеся во всех итальянских университетах, где в зимнее время выполнялись публичные вскрытия, а многие еще и брали частные уроки.

Ранние анатомические рисунки Леонардо, сделанные в 1497–1499 годах, показывают лишь слабое знание анатомирования, но уже глубокое понимание поверхностной анатомии. Примерно в это время он начал планировать свою великую книгу «О человеческой фигуре» (On the Human Figure), стремясь отобразить живую художественную анатомию, а не структурную и физиологическую. Но вскоре после 1503 года подход Леонардо начал меняться. Он получил доступ к большему количеству биологического материала (хотя все же не такому большому, как ему хотелось). А около 1506 года он прочитал «О назначении частей» Галена, и книга подтолкнула его к дальнейшему изучению костей и мышц, дала новые знания об анатомической процедуре, стимулировала интерес к физиологическим функциям. (Он часто столь же язвителен относительно утверждений Мондино, как любой медик-гуманист.) Именно к этому периоду относится его величайший труд, значительная часть которого основана на наблюдениях за столетним стариком, поверхностную анатомию которого Леонардо изучал во время визитов в больницу, а после смерти вскрыл тело и сравнил с телом семимесячного плода. Он изучал не только человека, но и животных. Во-первых, как и Гален, он считал, что анатомия человека и животного в основе своей идентична. А во-вторых, этого требовало его искусство. Леонардо изучал анатомию лошади, чтобы как можно более правильно изобразить коня для конной статуи Людовика Сфорцы, и интересовался пропорциями тел человека и животных.