Наука умирать

   — Даём вам возможность показать себя в деле, — сказал Марков. — Этим людям я доверяю, как себе, — кивнул он на Тимановского и Родичева. — Идите в Екатеринодар немедленно. Одежда ваша старая, документы ростовские. Сумейте сесть на поезд в Тихорецкой. Главное, конечно, связь.

   — Да. Как связываться?

   — Телеграф в Тихорецкой работает. Адрес нашего человека мы вам даём, но это такой человек, которого никто никогда не найдёт. Сообщаете о здоровье мамы. Её здоровье — это обстановка на фронте добровольцев в Екатеринодаре.

Когда все вопросы были решены, Марков вышел проводить Линькова. Велика кубанская степь ночью под звёздами, но жизнь ещё огромнее, и генерал сказал Линькову:

   — Будет трудно — найдите в госпитале или в санитарном поезде медсестру Саманкину Ольгу Петровну. Передайте, что от меня.

Даже перед такой сложной операцией, как пересечение железной дороги Тихорецкая—Ростов, командующий не собирал военный совет. Марков, как и другие командиры, получал короткие приказы об изменениях маршрута полка. Приходилось двигаться и на юг, и на север, и в сторону от железной дороги. Войскам ничего не объявлялось, но все чувствовали, что прыжок через рельсы вот-вот произойдёт.

Это случилось в ночь на 11 марта. Вышли в поход вечером. Полк Маркова и артиллерия — в авангарде. Примерно в полночь, когда переходили маленькую речонку по вполне крепкой гати, вдруг затрещали брёвна, заржали лошади, вода забулькала под колёсами пушек. Кто-то кричал: «Назад!», кто-то требовал распрячь лошадей — начиналась маленькая паника, и тогда всю эту суетню прорезал железный голос Маркова:

   — Техническая рота, в топоры! Всё дерево — на гать! Всё! Кустарник, камыш, солому — на гать!..

Вдруг все успокоились и весело принялись за работу. Теперь весь полк говорил: «С ним не пропадём!»

Уже засветло вышли к переезду. Марков спешился и стал на мокрые от росы доски, аккуратно проложенные вдоль рельс. Сюда же подъехал Корнилов.

   — Начинайте переход! — скомандовал он.

Трёхцветное знамя как обычно рядом, текинцы сзади.

   — Первая рота, шагом марш! — скомандовал Марков, и переход через железную дорогу начался.

Шли усталые, но довольные — цель достигнута. Марш проходил нормально: охранение на месте, путь взорван, Противника вблизи нет.

Корнилов тоже спешился и подошёл к Маркову.

   — Бели вы доверяете мне, Лавр Георгиевич, то езжайте отдыхать, — сказал Марков. — Я буду здесь и обеспечу переход.

   — Благодарю, Сергей Леонидович. Я вам доверяю, но отдыхать пока не время.

   — Возможен бронепоезд?

   — Возможен. Я им говорил, чтобы взрывали дальше. А впрочем... Батарею оставьте здесь на всякий случай.

Марш продолжался. Марков подбадривал роты возгласами: «Вперёд, герои корниловцы! За синей птицей! Солнце идёт вместе с нами. Обгоним его».

   — За синей птицей на Екатеринодар! — кричали офицеры.

   — Вот это преждевременно, — сказал Корнилов. — Много плохих вестей.

   — Из Екатеринодара от Покровского?

   — И там нехорошо. Слишком большое численное превосходство противника. В городе это губительно. Но самое катастрофическое известие — из Петрограда. Большевистский партийный съезд ратифицировал мир, подписанный Троцким в Бресте. Россию продали! Немцы получили Прибалтику, Белоруссию, Украину. Во имя чего отдали им это всё? Разве мы проиграли войну? И кто это сделал? Ведь там не одни инородцы. Там русские люди. Русские солдаты» четыре года державшие фронт и побеждавшие немцев.

   — Съезд — это не Россия, Лавр Георгиевич. Отдельные части будут сражаться. И партизаны.

   — Будут, но где сама Россия? Страна, воюющая против Германии на стороне союзников? Выполняющая свой долг перед ними? Вышло так, Сергей Леонидович, что только мы — Россия. Мы придём в Екатеринодар и начнём собирать истинную Россию, не проданную немцам.

Загудели рельсы. Бронепоезд. Зелёные полоски проплыли в солнечном блеске, зашевелились стволы орудий.

   — Тревога! — раздались команды. — В укрытие! Ложись!

Громыхнуло несколько раз вдали, и мгновенно адский взрыв потряс землю. Огонь, земля, доски, камни всё летело и падало. Сквозь этот шум и грохот донёсся громкий, но спокойный голос Миончинского: «В передки! Рысью ма-арш!..»

   — Говорил я — близко взорвали путь, — сокрушался Корнилов, а орудия батареи, качнувшись на неровной дороге, уже выехали вперёд, развернулись и открыли огонь. Чёрный дым пополз из-под зелёных щитов бронепоезда.

На Екатеринодарском базаре Линьков долго бродил, прицениваясь к семечкам и мочёным яблокам. С восточной окраины доносилась стрельба из винтовок и пулемётов. Близко. И как будто она становилась ещё ближе... Люди её не слышали, и говорить с ними о том, что происходит, не следовало. Плати деньги, бери товар и уходи. Можно в кабачок зайти. Там армянин Теймур наливал из бутылки сивуху, разливал её по прилавку, поджигал и, указывая на пламя, кричал: «Лутчая кизиловка. 100 градусов!»