Наукамоль

– Когда я вспоминаю об этом, то не могу найти ответ или какое—либо однозначное объяснение. Одни лишь общие догадки. Тяжело признавать подобные вещи, тяжело принять собственную слабость.

– Вы обсуждали это с супругой, с кем—либо в принципе?

– Никогда.

– То есть вы все это время ориентируетесь лишь на собственную оценку событий?

– Да, только так. У меня есть версии, которыми я как—то пытался самого себя перед самим собой оправдать.

– Отлично. Давайте разберём их, Свен.

– Первая это психологическое состояние. Когда я осознал, что мы достигли границы точки невозврата и что дочь уже не спасти – я просто сломался. Я не заметил и не осознал, как это произошло. Какова механика у подобного процесса? Продолжительный стресс, психологическое давление, от страха и бессилия что—либо исправить, отсутствие контроля за ситуацией. Отчаяние в конце концов. Все вместе и сразу. Все это пересекается или плавно вытекает из второй версии – физической. Возможно подобное состояние, приведшее к депрессии и физическому истощению нарушило мой гормональный фон. Я интересовался позже и читал о подобных вещах. Я не знаю, но решение покончить жизнь самоубийством появилось внезапно, без стадии согласования с разумом. Не было такого чтобы я сначала задумался об этом, не было никаких навязчивых мыслей. Не было вообще никакой цепочки. Решение просто пришло. Как—будто это что—то инстинктивное, механизм данный от рождения, данный самой природой.

– Я понял вас, Свен. Вы правы, одно вытекает из другого. Не стоит заморачиваться на делении версий и догадок. Действительно, психологическое и физическое здесь неделимы, выступают одним целым. Такова природа человека. Вам не стоит винить себя за то, что вы назвали своей слабостью. Это неконтролируемо. Стрессоустойчивость можно тренировать подвергая себя сверх нагрузкам, когда речь идёт о конкретной профессии и её специфике. Но невозможно натренировать в себе умение терять своих детей. От таких нагрузок наша психика слабо защищена. Вся наша природа, в том числе гормональная система направлена на сохранение потомства, природа не предполагает, что родитель может пережить собственного ребёнка. И у нас не предусмотрено защитных механизмов на обратное. И здесь множество факторов, разные люди переносят подобные вещи по—разному. Многое зависит от интеллекта, от родительских инстинктов, от культуры и среды из которой вышел человек, религии и мировоззрения, от окружения и от конкретных обстоятельств. Одно дело, когда с вашими близкими происходит несчастный случай и вас просто ставят перед каким—либо ужасным фактом, в таких случаях защитный механизм все же срабатывает, так как это неожиданный и сверхсильный стресс. Другое же дело, когда все развивается медленно, день за днём вы пребываете в одном и том же стрессовом состоянии, которое гасит вас изнутри постепенно. Иммунная система пребывает в глубоком анабиозе, все ваши системы пребывают в угнетённом состоянии. Вы находитесь на грани. Нервная система, психика, гормональная система, вы как пустой сосуд. Вы представляете из себя лишь форму в виде человека. И тут вы подвергаетесь удару мощной волны, и у вашего организма нет ресурсов сгладить эти колебания. Вы как многовековой китайский фарфоровый чайник в который вдруг налили кипяток и поставили на край стола в трясущемся поезде. У вас не было шансов, Свен. Но я здесь за тем, чтобы помочь вам взглянуть на вещи под другим углом и думаю вам может гораздо полегчать после того как мы перепишем ваше прошлое. Вы не устали, мистер Якобсон? Мы могли бы продолжить в следующий раз.

– Нет, я в порядке. Мне кажется мы близки к какому—то промежуточному результату.

– Хорошо. Сейчас я обращусь к неприятным аналогиям и возможно болезненной теме для вас. Вы ведь наверняка иммигрант? Речь пойдёт о Второй Мировой войне, и я хотел бы знать насколько это уместно затрагивать эту тему в разговоре с вами.

– Мы можем об этом говорить. Мои родители были иммигрантами в начале тридцатых годов, когда фашизм ещё только набирал обороты. Я же родился уже здесь. Многие из наших родственников, оставшихся в Европе потеряли всё за годы войны, но благо никто не погиб.