Наулака: История о Западе и Востоке

Разговор происходил на мощённом плитами дворе у того самого дворцового крыла, где находились покои Ситабхаи. Махараджа сидел в сломанном виндзорском кресле[12], а его грумы проводили перед ним одного за другим осёдланных и взнузданных коней, в надежде, что один из них приглянется махарадже и он выберет его для королевской прогулки. Утренний ветер разносил по выложенному мрамором двору затхлый, нездоровый воздух дворца, и этот запах уж никак нельзя было назвать благотворным.

Тарвин, так и не слезший с лошади, храня молчание, сидел, перекинув правую ногу через холку. Ему не раз приводилось наблюдать за тем, какое действие производил опиум на махараджу. К нему приближался слуга, держа в руках маленькую медную чашечку с опиумом и водой. Махараджа с гримасой отвращения проглотил свою дозу лекарства, стряхнул с усов и бороды оставшиеся на них капли коричневой жидкости и снова упал в кресло, уставившись в пространство пустым, бессмысленным взглядом. Через несколько минут он вскочил на ноги, бодрый и весёлый.

— Вы здесь, сахиб? — спросил он. — Ну, конечно, здесь, иначе мне не было бы так весело. Вы поедете сегодня утром со мной на прогулку?

— Я в вашем распоряжении.

— Тогда пусть выведут фоксхоллского жеребца. Он вас сбросит, учтите.

— Очень хорошо, — ответил Тарвин спокойно.

— А я поеду на своей кобыле по прозвищу Кач. Давайте-ка уберёмся отсюда поскорее, пока сюда не явился агент сахиб, — сказал махараджа.

За стенами двора раздался звук охотничьего горна и стук колёс — это конюхи отправились седлать лошадей.

Махараджа Кунвар взбежал по лестнице и, по-дружески кивнув Тарвину, бросился к отцу, который взял его на руки и приласкал.

— Что привело тебя сюда, Лальи? — спросил махараджа. Слово «лальи» в переводе означает «любимый» — таким ласковым именем все во дворце называли принца.

— Я пришёл проводить занятия со своей охраной. Отец, моим воинам выделяют из государственного арсенала плохое снаряжение. У Джейсингха седло перевязано верёвкой, а он самый лучший из моих солдат. И кроме того, он рассказывает мне чудесные сказки, — сказал махараджа Кунвар на местном наречии.

— Хай! Хай! Ты ничем не отличаешься от остальных, — сказал король. — Все чего-то требуют у государства. Ну что же тебе нужно?

Мальчик просительно сложил ручонки, а потом бесстрашно ухватил отца за громадную бороду, которая на раджпутский лад была зачёсана за уши.

— Всего-навсего десять новых сёдел, — сказал он. — Они хранятся в больших кладовых для седельного снаряжения. Я их сам видел. Но смотритель лошадей сказал, что я должен сначала спросить разрешения у короля.

Лицо махараджи потемнело, и он дал страшную клятву, что не спустит этого.

— Король нынче и раб и слуга одновременно, — проворчал он, — слуга агента сахиба и английского государства, но клянусь Индрой[13]! — королевский сын — это не кто-нибудь, а королевский сын. И какое право имеет Саруп Сингх не давать тебе то, что ты возжелал, дражайший мой принц?

— Я говорил ему, — сказал махараджа Кунвар, — что мой отец будет недоволен. Но больше я ему ничего не сказал, потому что мне нездоровилось, и потом, ты же знаешь, — головка в чалме печально поникла, — я же всего лишь ребёнок. Можно я возьму седла?

Тарвин, который не понимал ни слова из этого разговора, сидел спокойно на своей маленькой лошадке и, улыбаясь, смотрел на своего друга махараджу. Когда махараджа Кунвар сказал отцу о цели своего прихода, во дворе стояла полная тишина. Так тихо бывает лишь в предрассветный час. Тарвин слышал даже воркованье голубей па башне высотою в сто пятьдесят футов. Но теперь за зелёными ставнями все ожило, пришло в движение: чувствовалось, что там пристально следят за тем, что происходит во дворе. Тарвин слышал затаённое дыхание, шелест тканей и осторожнейший скрип приоткрываемых окон. Сюда долетал запах мускуса и жасмина, наполнивший сердце Ника тревогой; не поворачивая головы и не глядя в ту сторону, он мог с уверенностью сказать, что Ситабхаи со своими женщинами внимательно следила за беседой короля с сыном. Но ни сам король, ни принц, казалось, не обращали на это внимания.

Махараджа Кунвар гордился своими познаниями в английском языке, которые он приобрёл, сидя на коленях у миссис Эстес; короля же весьма интересовали успехи сына. И чтобы Тарвин понял, о чем они говорят, принц перешёл на английский, но заговорил очень медленно и отчётливо, так, чтобы и отец понял его.

— А вот новые стихи, которые я выучил лишь вчера, — сказал он.

— А там ничего не говорится об английских богах? — спросил махараджа подозрительно. — Помни, что ты раджпут.

— О нет, нет! — ответил принц. — Это просто английские стихи, и я выучил их очень быстро.

— Тогда я выслушаю их, маленький брамин. В один прекрасный день ты выучишься писать, как настоящий писец, и поступишь в английский колледж и будешь носить длинную чёрную мантию.

Малыш снова перешёл на родной язык.

— На флаге нашего государства пять цветов, — сказал он. — И когда я уйду на войну сражаться за него, я, быть может, стану настоящим англичанином.