Наулака: История о Западе и Востоке

— Да, чтобы убить человека, есть способы и похитрее, — сказал он тихо. — Верните-ка сюда моего приятеля, — добавил он уже громче, обращаясь к одному из конюхов. Когда жеребца привели, Тарвин так сильно затянул подпругу, как несчастное животное не затягивали с тех самых пор, когда оно впервые почувствовало на себе седока. — То-то же, — сказал он и вскочил в седло в то самое мгновение, когда король выезжал со двора.

Жеребец взвился на дыбы, неловко пал на передние ноги и неожиданно лягнул воздух задними. Тарвин крепко сидел в седле, как настоящий ковбой, и спокойно обратился к мальчику, с интересом наблюдающему за усилиями Ника:

— Не задерживайтесь, махараджа. Не слоняйтесь здесь без дела. Мне хочется, чтобы вы сейчас, при мне, отправились к мисс Кейт.

Мальчик повиновался, с сожалением поглядывая на бесившегося скакуна. А тем временем фоксхоллский жеребец прилагал все усилия, чтобы сбросить своего седока. Он не желал уезжать со двора, хотя Тарвин «убеждал» его сначала ударами хлыста по крупу, а потом — по голове, между ушами. Приученный к тому, что конюхи падали с седла, чуть только он начинал показывать, характер, жеребец пришёл в ярость. Рванувшись с места, он пролетел под аркой, круто развернулся и помчался догонять кобылу махараджи. Очутившись в открытом поле, на песчаной равнине, он почувствовал, что здесь может проявить себя во всей красе. Тарвин тоже решил не упускать свой шанс. Махараджа, в молодости стяжавший славу великолепного наездника у своих подданных, которых по праву причисляют к самым лучшим наездникам в мире, развернулся в седле и с интересом наблюдал за тем, как Тарвин воюет с лошадью.

— Вы ездите верхом, как настоящий раджпут, — закричал он, когда Тарвин стрелой промчался мимо него. — Направьте его прямо в открытое поле.

— Нет, пусть сначала поймёт, кто его хозяин, — отвечал Тар-вин и рывком развернул лошадь.

— Шабаш! Шабаш! Отлично! Молодец! — вскричал махараджа, когда жеребец повиновался безжалостным поводьям. — Сахиб Тарвин, я сделаю вас кавалерийским полковником своей регулярной армии.

— Десять миллионов чертей! — вскричал Тарвин грубо. — Назад, скотина, назад!

Узда натянулась так туго, что конь прижал голову к взмыленной груди; но прежде чем подчиниться наезднику, он снова пал на передние ноги и брыкнул воздух задними, да так злобно, что напомнил Тарвину его собственных необъезженных мустангов. «Передними ногами упирается в землю, и грудь точно так же выгибает», — весело думал он, взлетая вверх и падая вниз, как на качелях. Он чувствовал себя в своей стихии — словно вернулся в родной Топаз.

— Маро! Маро! — кричал король. — Ударьте его как следует! Бейте сильнее!

— О, пусть повеселится вволю! — сказал Тарвин так, словно удержаться в седле ему не составляло никакого труда. — Пусть его! Мне это даже нравится.

Когда жеребец устал, ему пришлось ярдов десять пятиться назад по приказу седока.

— А вот теперь можно ехать вперёд, — сказал Тарвин и поскакал рысью рядом с махараджей. — В вашей реке полно золота, — помолчав секунду, заявил он, как бы возвращаясь к прерванному разговору.

— Когда я был молод, — сказал король, — я охотился здесь на свиней. По весне мы гонялись за ними и били их саблями. Это было ещё до появления англичан. Вон там, у той скалы, я сломал себе ключицу.

— Здесь полно золота, сахиб махараджа. Как вы предполагаете добывать его?

Тарвин уже не раз имел случай убедиться в болтливости короля и потому не собирался поощрять беседу на посторонние темы.

— Откуда мне знать? — мрачно заметил король. — Спросите агента-сахиба.

— Нет, все-таки интересно, кто же управляет этим государством — вы или полковник Нолан?

— Вы знаете ответ на этот вопрос. Вы сами все видели, — отвечал махараджа. — Там, — сказал он, указывая на север, — проходит одна железная дорога, там, — указывая на юг, — другая. Я же подобен козлёнку между двумя волками.

— Пусть так, но, во всяком случае, земля, лежащая между этими двумя дорогами, принадлежит вам. И вы можете делать с ней все, что вам заблагорассудится.

Они отъехали от города на две-три мили и двигались вдоль берега .реки Амет; ноги лошадей по щиколотку увязали в рыхлом песке. Король смотрел на лужицы, в которых отражалось солнце, на белые, кое-где поросшие тростником кочки, на отдалённую цепь гранитных гор, с которых брал своё начало Амет. Увы, это был не тот пейзаж, который мог развеселить королевское сердце.

— Да, я владыка этой страны, — сказал он. — Но смотрите, четверть всех моих доходов поглощают те, кто их собирает; ещё одна четверть остаётся за смуглолицыми кочевниками-скотоводами, погонщиками верблюдов, живущими в пустыне, — они платить не желают, а я не имею даже права воевать с ними; ещё четверть я, пожалуй, получаю; но те, кто должен заплатить последнюю четверть, не знают, кому отдать эти деньги. Да, я очень, очень богатый король.

— Что же, в любом случае река должна утроить ваши доходы.

Махараджа внимательно посмотрел на Тарвина.

— А что сказало бы на это правительство? — спросил он.