Навь и Явь. Тайна за 7 печатями

Рося вспомнила про альбом, взятый из дома, и с трепетным отношением достала его из своей сумки. В вещи она не стала прятать эту бесценную реликвию – фотографии её детства, не оцифрованные.

На фото была молодая русоволосая женщина, мило улыбающаяся, и счастливо подмигивающая фотографу. По легенде, она несла добро каждому, была абсолютно беззлобной, никогда не завидовала и уважала каждого человека на земле, как саму себя. Конечно, такого не бывает. Но это были воспоминания папы, поэтому они становились вдвое ценнее. А на обороте была надпись, сделанная её рукой: «С любовью в сердце. Слава»!

Рося торжественно поставила её фотографию на резьблённый трельяж, на котором красовалось большое овальное зеркало. Затем она подошла к окну, украшенному красными портьерами. Приоткрыв их, она, затаив дыхание, выглянула наружу.

Перед ней открывался панорамный вид на город Юза. Это не была отдельная какая-то его часть. Горожане называли так иногда сам дух, атмосферу, которая по каким-то необъяснимым причинам окутывала город. И вот сейчас Рося смотрела на него самого: зеленовато-коричневые треугольники терриконов были залиты мягким солнечным светом, на крыши домов спустилась утренняя дымка, а шахтные подъёмники и колёса казались живыми: они превратились в фонтан огней, создавая своеобразное солнечное шоу, наворачивая всё новые и новые круги. Недалеко в стороне выглядывали доменные трубы, широкие, похожие на жерло вулканов, плавающих как острова в нежной утренней дымке. Город шумел голосами машин, людей, ветра и птиц.

Солнце улыбнулось своими лучами, и Росе почудилось, как весь этот город превратился в крепкого широкоплечего современного богатыря, который усердно работал молотом у наковальни. Вдруг, он остановился, поднял своё уставшее, но довольное лицо, и задумчиво осмотрелся по сторонам. Но солнце закрыло белое облако, и город Юза исчез, как и этот богатырь. Осталась только панорама города и его голоса.

– Э! – быстро замотала головой Рося, пытаясь прийти в себя: – Этот эффект Юза можно увидеть раз в несколько лет. И никто не знает, как и почему оно происходит. Но что это было? То, что я увидела в конце? Такого на городских форумах народ никогда не сообщал. Этот мужчина, он был как живой… Почему его никто не видел, только я?

– Может, у Тхэгёна спросить? – и она посмотрела на дверь: – Хотя я итак доставила ему много хлопот! Потом как-нибудь узнаю. На худой конец, интернет у меня под рукой. Так даже лучше будет. Да!

– Тхэгён! Какое интересное имя! Мне просто повезло, что я повстречала его! – вспомнила она: – Без него я бы совсем голову свою потеряла. Спасибо, что он меня по поводу Давида успокоил.

– О, Боже! Давид! – быстро спохватилась Рося, волнуясь: – Он же меня искать будет!

– Или не будет, – тут же сникла она, вспоминая всё, что увидела в своей квартире, то, как на самом деле выглядел Давид.

– Я для него всего лишь безликое существо, – совсем погрустнела Рося: – Неужели он так всегда думал, когда встречал меня из школы, когда был на моих Днях Рождениях, подбадривал меня в трудные минуты, да даже его телефонные звонки… всё это было притворством?

Рося молча посмотрела в окно, как тогда, когда за ним ревел страшный ветер. Разница была только в том, что тогда буря была за окном, а теперь в сердце. И Давид тогда был рядом.

– Нет. Ну, не может Давид быть таким превосходным актёром! Он даже не мог нормально притвориться, что ему нравится мой подгоревший сдобный пирог, который я торжественно презентовала всем в семь лет. Он тогда получился совсем несъедобным, но Давид с улыбкой его проглотил, заверяя, что у меня довольно хорошие кулинарные способности. Я даже тогда видела, что он врёт. И не заметить этого после, на протяжении стольких лет нашего общения с ним? Не-е! Это нереально!

– И Тхэгён сказал, что он обо мне по-настоящему заботился. Подумаешь, что инопланетянин, то есть иномирец. Ну, и что! Люди тоже разными бывают – живём же!

– Вот попрошу Тхэгёна мне подробнее рассказать про его мир! – громко сказала она, словно доказывая кому-то: – Что бы я знала, с кем имею дело!

И она обиженно направилась к чемоданам, уязвлено прищурившись в ответ на свои мысли. Пусть вещи-то и не были виноваты, но разобрать их надо было.