Наваждение

При этих словах суровые черты Кендалл слегка смягчились.

– Рада слышать. Хелен была замечательной женщиной.

– Тогда расскажите мне, пожалуйста, о ее работе в «ВНК». И прошу вас, не нужно ничего ретушировать – недостатков у Хелен хватало. Я предпочитаю неприкрашенную правду.

Взгляд Кендалл переместился в какую-то точку позади Пендергаста, куда-то вдаль, словно она смотрела в прошлое.

– Как вы знаете, в «ВНК» мы занимались программами по обеспечению населения третьего мира санитарными условиями, питьевой водой, продовольствием. Помогали людям улучшить условия жизни и здоровье. А когда происходили катастрофы – как сейчас в Азербайджане, – мы мобилизовывали бригады врачей и работников здравоохранения и отправляли в районы бедствия.

– Это мне известно.

– Хелен… – Кендалл замялась.

– Продолжайте, – проговорил Пендергаст.

– Ваша жена была прекрасным сотрудником, с самого начала. И все же у меня часто возникало чувство, что в нашей работе ей больше всего нравятся приключения. Да, она месяцами терпела кабинетную работу, но больше всего ей хотелось попасть в эпицентр какой-нибудь катастрофы. Однажды… – Мириам Кендалл прервалась и с удивлением спросила: – Вы что, записывать не будете?

– У меня отличная память, профессор Кендалл. Продолжайте, прошу вас.

– Так вот, однажды в Руанде нас окружила толпа – человек пятьдесят, все пьяные, размахивают мачете… У Хелен в руках откуда ни возьмись появился двуствольный «дерринджер», и она разогнала этот сброд. Велела им бросить оружие и проваливать. Они ее послушались, представляете! – Кендалл покачала головой. – Неужели она вам не рассказывала?

– Нет.

– Хелен очень умело обращалась с пистолетом. Она научилась стрелять в Африке?

– Да.

– Мне всегда это казалось немного странным.

– Что?

– Охота. Странное увлечение для биолога. Хотя каждый снимает стресс по-своему. Иногда в экспедиции бывает невыносимо тяжело: смерть, жестокость, дикость. – Кендалл умолкла, словно вспоминая что-то.

– Я надеялся посмотреть ее личное дело в «ВНК», но тщетно.

– Вы же себе представляете, с канцелярией им возиться некогда да и некому. Так что документы они не хранят, тем более бумаги десятилетней давности. А папка с личным делом Хелен была бы самая тонкая.

– Почему?

– Она ведь работала на полставки.

– Это была… не основная ее работа?

– Ну, «полставки» – не совсем точно. То есть Хелен отрабатывала полных сорок часов в неделю, а в командировках – гораздо больше, но она часто уезжала, иногда сразу на несколько дней. Я всегда думала, что у нее есть и другая работа или она трудится над каким-то проектом, но раз вы говорите, что она больше нигде не работала… – Кендалл пожала плечами.

– Другой работы у нее не было. – Пендергаст помолчал и спросил: – А что вам запомнилось в характере Хелен?

– Она всегда поражала меня своей закрытостью, – нерешительно начала Кендалл. – Я даже не знала, что у нее есть брат, пока он однажды не пришел к нам в офис. Тоже очень красивый. И припоминаю, тоже медик.

– Джадсон.

– Совершенно верно. Видно, медицина – это у них семейное.

– Да. Врачом был и отец Хелен.

– Понятно.

– Она когда-нибудь говорила с вами об Одюбоне?

– О натуралисте? Нет, никогда. Забавно, что вы о нем упомянули.

– Почему же?

– Потому что это был один-единственный раз, когда она вышла из себя.

– Расскажите, пожалуйста, – заинтересованно попросил Пендергаст.

– Нас послали на Суматру после катастрофического цунами. Жуткие разрушения…

– Ах да, помню ту поездку, всего через несколько месяцев после нашей свадьбы.

– Настоящий хаос, работали мы на износ. Как-то вечером я захожу в нашу палатку – мы жили с Хелен и еще с одной нашей сотрудницей. Хелен на складном стуле дремала с книгой, раскрытой на изображении какой-то птицы. Я решила потихоньку убрать книгу, но Хелен резко проснулась, вырвала у меня книгу и очень разволновалась. Потом как будто опомнилась, пыталась даже засмеяться. Сказала, что я ее напугала.

– А какая была птица?

– Маленькая, яркая такая. Название необычное… Там еще было название штата.

Пендергаст на миг задумался.

– Виргинский пастушок?

– Нет, это я бы запомнила.

– Калифорнийский бурый тауи?

– Нет, зеленая с желтым.

Последовало молчание.

– Каролинский попугай? – спросил наконец Пендергаст.

– Точно! Я еще тогда удивилась, не знала, что в Америке есть попугаи. А Хелен мои слова просто проигнорировала.

– Понятно. Спасибо, профессор Кендалл. – Пендергаст поднялся и протянул руку, прощаясь. – Благодарю вас за помощь.

– Мне хотелось бы получить экземпляр ваших мемуаров. Я очень любила Хелен.

– Непременно, как только их опубликуют, – с легким поклоном пообещал Пендергаст и вышел из кабинета.

Покинув здание, он в глубокой задумчивости побрел по улице.

Глава 18

Пендергаст пожелал Морису доброй ночи, взял початую за ужином бутылку «Романе-Конти» урожая 1964 года и отправился из большого зала в библиотеку.

С Мексиканского залива налетела буря; над домом выл ветер, бился в ставни, дергал деревья за голые ветви. Стучал по стеклам дождь, полную луну закрыли тяжелые разбухшие облака.