Наваждение

Он был на семь лет ее старше и в тысячу раз образованней. Ребенком Элистэ любила Дрефа и восхищалась им до обожания. Она ходила за ним как привязанная по всему поместью, повторяла его высказывания, постоянно требовала, чтобы он поиграл с ней в "Голубую кошечку". Некоторое время спустя она, конечно же, осознала, что он ниже ее по происхождению, и восхищение заметно уменьшилось. Упреки и насмешки домочадцев открыли Элистэ глаза на неуместность ее привязанности. Девочке объяснили, что она уже взрослая, а юной госпоже, дочери во Дерриваля, не пристало носиться босиком по лесам в компании серфов. Во Дерривали выбирают друзей среди равных, держат себя с достоинством и, прежде всего, никогда не забывают о своем положении. Если, конечно, Элистэ не предпочитает жить среди серфов. В таком случае она, разумеется, вольна оставить замок, спуститься по тропинке к маленьким, закопченным, пропитанным запахом пота домишкам, в которых обитают серфы и блохи, и там устроить себе жилище под прогнившей соломенной крышей. Несомненно, ей очень понравится такой образ жизни ведь ее сходство с серфами очевидно. Они научат ее пахать землю, убирать навоз, мыть полы, есть требуху и искать вшей в волосах. Уходя, она может забрать свою чашку и тарелку, но не серебряную ложку, на которой выгравированы ее имя и фамильный герб, потому что гравировка, видимо, нанесена ошибочно. Эта девочка не может быть Элистэ во Дерриваль, дочерью его светлости. Очевидно, она - самозванка низкого происхождения, крестьянское отродье, при рождении подмененная на дочь маркиза. Только этим можно объяснить ее поведение и привязанности.

Со временем порочные наклонности девочки стали исправляться. Пришедшее к ней осознание ее высокого положения сопровождалось несколько болезненной гордостью. Близкие отношения с низшими прекратились. К восьми годам Элистэ во Дерриваль была уже довольно высокомерной девицей, которая и словесно и телесно наказывала слуг. Конечно же, это продолжалось недолго. Прошло совсем немного времени, и она сделала для себя очень простое открытие: природное превосходство Возвышенных несомненно и очевидно. Явное же отстаивание своих прав не подкрепляло этой уверенности; и поэтому Элистэ выбрала для себя маску небрежной внушительной доброты, которая так действует на большинство слуг. На большинство - да, но не на Дрефа. С ним нечего было и стараться изображать небрежное превосходство тысячью способов он мог заставить ее почувствовать неловкость при подобной попытке. Ее старания вести себя с подобающей Возвышенным гордостью Дреф встречал с неизменным сарказмом, за который - как он отлично знал - она не смогла бы его наказать. Старая дружба рвется тяжело, и Элистэ никак не могла избавиться от своей привязанности к Дрефу; но было бы ошибкой позволить ему заметить ее слабость - он способен этим воспользоваться. И действительно, он вел себя совершенно свободно, обращался к ней без должного почтения, будто считал себя равным или даже более умным, более опытным и знающим, чем она. По правде говоря, ей не следовало все это терпеть. Ее слабовольная снисходительность только поощряла его дерзость.

Эта дерзость проявлялась даже на расстоянии: в прямой осанке, в свободной, раскованной походке, в неподобающе гордо откинутой темноволосой голове. Трудно объяснить словами, но в самой внешности Дрефа сын-Цино было нечто такое, что задевало чувства Возвышенных. Как и его сестра, Дреф имел более высокий рост, чем обычные серфы. Слишком длинные ноги, слишком стройное тело, скорее ловкое, чем мощное; утонченные черты узкого, выразительного лица, ухоженные руки - тонкие и изящные, без черных полосок под короткими ногтями, без въевшейся в них грязи. В отличие от остальных серфов, Дреф обожал мыться. Когда позволяла погода, он купался в пруду и умудрялся оставаться опрятным и без дорогих духов, которые в любом случае не мог себе позволить. "Но, - напомнила себе Элистэ, - захоти Дреф - он бы достал духи. Если бы ему не удалось выменять их на что-нибудь, он бы изготовил их сам - из цветов, трав, масел и экстрактов - словом, из всего, что имелось под руками. Уж такой он есть". Вместо обычного крестьянского зловония от этого юноши исходил запах свежести, что почему-то казалось несколько дерзким. Вьючная лошадь не должна походить на породистого скакуна, а серфу не следует казаться лучше его хозяев.