Наваждение

- От меня, - резким тоном прервал ее Калиненко. Чувствовалось, что он не доволен. И даже злится, пожалуй. - А если я хочу, чтоб было надо, Лиза? - тем же недовольным и требовательным тоном, бросил он. - Здесь ангелов нет, Лиза. И ты не святая, как не крути. Всем и каждому что-то надо: от меня, от тебя, от того же Казака. Деньги, положение, возможность реализовать какие-то желания. Вот и прекрати мне свою песню про “ничего”. Так не бывает. А я хочу четко знать, что тебе от меня надо, чтобы точно понимать все расклады. Разве это не предел твоих желаний - я стану твоим окончательно со всеми потрохами и благами?!

Дима выглядел разозленным, даже взбешенным. И это, наверное, встряхнуло и разозлило саму Лизу. В конце концов, она и правда, не святая. Ее аж взбесило это: вновь какие-то сомнения и подозрения со стороны Калиненко; его недоверие. Заставило все бурлить внутри.

- Мне ни черта такого не надо от тебя, Калиненко! - явно повысив голос и не сумев скрыть эти эмоции, бросила она. - И что ты знаешь о моих желаниях?

Резко подскочила со своего места, отбросив в сторону расписание. И оказалась нос к носу с таким же злым Димой. Хотелось его пихнуть, как-то выместить взметнувшиеся эмоции.

- Ничего не надо, кроме тебя самого! Твоего голоса, твоих рук, взгляда, когда ты на меня смотришь с желанием или весело! Твоего тепла рядом. То, что я могу быть с тобой рядом. Странно? Непонятно для тебя? А вот как есть! Подавись своими деньгами и благами!

Она почти проорала это ему в самое лицо, не обращая внимания на темный взгляд и сжатые челюсти Димы.

- Дурь!

Он с силой ухватил ее за плечи и так дернул на себя, что они столкнулись телами, вышибив у Лизы дыхание. Перебив ее желание послать Калиненко подальше со всеми его “знаниями”.

- Дурь это все! Но ты возьмешь мою фамилию! - тем же тоном отрезал он, продолжая сжимать ее плечи. - Хочу, чтобы каждая собака знала, что ты моя!

Все еще злясь, Лиза все равно уставилась на Диму с непониманием: какая ему разница? Все то же желание безраздельно владеть тем, что попадает в его сферу влияния?

Дмитрий понятий не имел, с какой стати взбесился. Не представлял, зачем вцепился в Лизу, и с чего вдруг потребовал взять его фамилию. Бред какой-то! Он сам это понимал. И тем не менее, не сумел “дать по тормозам”.

Его стало выводить из себя то легкое и непритязательное поведение Лизы, которое откровенно радовало по началу. Потому что сейчас, и Калиненко это признавал, пусть и только себе самому, он хотел от нее более… Ответственного подхода, что ли.

Твою налево! Собственная блажь его выбешивала тоже. Откуда эта злость и раздражение? С чего?

И тем не менее, это не отменяла того, что Калиненко хотел бы знать - какого лешего вертелось в ее голове?! Он вот обдумывал даже слишком много и тогда, когда следовало занимать мозги совсем иным. И в последнее время Дмитрию стало казаться, что Лиза могла бы и посерьезней относиться к их ситуации. Это ее “ничего” уже просто бесило Калиненко. Он не просто был бы не против дать ей очень много, заслужила, не отнять. Он хотел и того, чтобы она от него “хотела” большего. Причем, мозгами, Дмитрий вроде бы понимал, что сам и отбил у Лизы любое желание чего-то хотеть или показывать это. Но сейчас его раздражению было плевать. И, откровенно говоря, слова Лизы про взгляды и отношения, тоже не успокаивали. Разве она не получила все то, о чем сейчас ему кричала? Да он уже с браком все решил, а она “неуверенна”, видите ли!

- Завтра. В три. Все, вопрос закрыли, - еще раз бросил он, все так же злясь.

И крепко поцеловал Елизавету в раздраженно поджатые губы. Она же этого хотела от него? Вот, пожалуйста, получайте.

А Лиза неожиданно взяла и ответила на его поцелуй. Да так ответила, что весь накал ссоры, вся его злость и то самое раздражение, плеснулись, забурлили и переплавились совсем в иное, такое же мощное, но куда более приятное стремление. И все равно стало, что двери кабинета не заперты (вечер, в конце концов, и в офисе никого не должно уже быть, а охрана вряд ли полезет), и что орали только что друг на друга. Лиза, похоже, ощущала все тоже самое, едва ли не рывками срывая с него рубашку, добираясь до кожи. И до дивана не добрались, так и рухнули в его кресло, не прекращая сумасшедшего поцелуя, каких-то жадных и злых, но обоюдно-собственнических прикосновений.

Было неудобно, тесно, жарко. И пульс колотил по голове так, что впору оглохнуть. Но Дмитрий слышал все, каждый ее всхлип и стон, хоть Лиза и пыталась молчать, приглушить самое себя, терзая зубами его рубашку. А он, несмотря на это все, никак не мог прекратить погружаться, чуть ли не вбивать себя в ее тело, почти как в первый раз после освобождения. И когда кончил, еще минут пять пытался себя по кусочкам собрать от нахлынувшего с оргазмом опустошенного облегчения. Уже не злого, скорее просто приятного. И уютного. И Лизу никуда не хотел отпускать со своих рук. Да она и не рвалась, по сути, кажется, тоже ощущая некоторую пришибленность.