Наваждение

Бейб встал и вышел вперед, приветствуя ее. Не человек, а медведь — ростом в шесть футов и три дюйма. В сорок пять у него сохранилось мальчишеское выражение лица, вьющиеся белокурые волосы и ясные голубые глаза. Было заметно, что ему не пришлось испытывать лишений, к тому же он не затруднял себя и принятием важных решений вообще. Согласно традициям южных штатов, которых все еще придерживались в семье Хайлендов, право наследования принадлежало старшему сыну, и старший брат полностью отстранил Бейба от активного участия в делах. Главным занятием Бейба были гонки на мощных катерах, на конструирование и постройку которых он потратил миллионы. Опасность этого вида спорта тоже не нашла отражения в безмятежности черт его лица. Ники даже пришла мысль, что он просто не дорожил жизнью, поэтому опасность и риск ровно ничего не значили для него.

— Доброе утро, Ники, — сказал Бейб, — давно с тобой не виделись…

— Да, давно. — Ее тон давал понять, что она не склонна к обязательным любезностям.

Садись, Ники, по деловому приказала Пеппер Хайленд своим хриплым прокуренным голосом. Она много лет курила сигареты «Пирамида» без фильтра, которые выпускала фабрика «Хайленд Тобакко». В сорок семь у Пеппер была гибкая спортивная фигура и узкая кошачья мордочка в обрамлении коротких светлых волос. Сочетание строгой диеты и косметических ухищрений помогали ей сохранить моложавый вид. И все же Ники заметила легкие морщины вокруг глаз.

Не обращая внимания на величественный жест Пеппер, Ники присела на краешек дивана, где уже сидел Бейб. Пусть подумают, что она готова слушать и повиноваться.

— Хочешь кофе? — предложил Бейб к неудовольствию старшего брата, как бы бросая ему вызов.

Ники не успела ответить и вообще раскрыть рот, как заговорил Дьюк Хайленд.

— Думаю, нет необходимости притворяться, что мы собрались приятно провести утро за чашкой кофе, — сказал он, по-южному растягивая слова. В отличие от Бейба он подчеркивал родной диалект. — К тому же она не захочет с нами ни есть, ни пить. — Он повернулся к ней. — Не так ли, Ники?

Ники посмотрела ему прямо в глаза. Вопрос его был не только прямолинеен, но и таил в себе глубокую насмешку: он знал, что было время, когда Ники отдала бы все на свете, чтобы очутиться с ними за одним столом.

— Нет, — холодно отозвалась она, — уже нет.

— Тогда перейдем прямо к делу. Согласна? Дьюк взял из стоявшей рядом на столике золотой сигаретницы сигарету с фильтром.

Ники молча смотрела, как он прикурил от золотой зажигалки «Данхилл» и сделал первую затяжку. Когда-то он был красивейшим мужчиной, которого она когда-либо встречала в жизни. Каштановые волосы падали на серые холодные глаза, прямой нос, решительный подбородок, чуть расширенный в середине. Сейчас эти волосы поседели, глаза немного выцвели, лицо казалось осунувшимся и болезненным. Неизвестно, что разрушило его красоту — время или нравственное уродство и злая воля, съедающие его изнутри.

— Тебя позвали по единственной причине, — продолжал он. — Мы готовы сделать тебе предложение. Ведь ты и пришла, я уверен, чтобы его выслушать. Но учти, Ники, торга не будет, ты принимаешь наше предложение как единственный шанс, или же… — В его голосе прозвучала скрытая угроза, фраза повисла в воздухе.

Ники ничего не ответила, продолжая молча глядеть на него.

Он тонко улыбнулся.

— Ты пришла, чтобы узнать, что получишь от нас, верно?

— Да, — ответила она, — я готова выслушать вас.

— Хорошо. Итак: пятьдесят миллионов долларов, чистоганом, — он помолчал, как бы давая ей время осмыслить всю громадную величину суммы, — и взамен ты прекратишь эту… войну, которую нам объявила, и навсегда забудешь обвинения в адрес «Хайленд Тобакко». Письменно заявишь, что никогда не предъявишь никаких прав.

«Пятьдесят миллионов долларов», — повторила про себя Ники. Даже для Хайлендов большая сумма. Это говорило о том, что они ее боятся.

— Как вы думаете выплатить такую сумму? — спросила она.

— Как ты захочешь, — вмешалась Пеппер, выказывая свою солидарность с Дьюком. — Банковский чек… Золото… Депозит в швейцарском банке. Можешь взять некоторые из моих проклятых драгоценностей, если хочешь…

Опять заговорил Дьюк:

— Наши адвокаты получили инструкции. Деньги могут быть переведены в течение двадцати четырех лет.

— Очень ловко, — скупо улыбнулась Ники, — в один день, одним жестом вы рассчитываете стереть всю боль, унижения, несчастья, которые принесли нам со дня моего появления на свет, нет, скорее со дня зачатия. — Она сделала паузу, и все трое наклонились вперед, ловя каждое ее слово. — Так вот, этого недостаточно, — грубо добавила она.

Бейб и Пеппер уставились на нее в немом изумлении. Но Дьюку понадобилось лишь мгновение, чтобы прийти в себя.

— Тогда скажи, сколько ты хочешь, — сказал он, — какова твоя цена, чтобы исчезнуть навсегда. У тебя есть своя цена, Ники, я уверен. Твою мать можно было купить, так что это должно быть у тебя в крови…

Она оставила оскорбление незамеченным. Это было типично для Дьюка — заставить ее дрогнуть, вызвав ярость, и добиться, чтобы она потеряла контроль над собой.