Наваждение

Я слъ на скамейку, и мн показалось, что со мной случилось громадное несчастье. Я не зналъ: врить мн Зин или нтъ. Можетъ быть, она и солгала все, а, можетъ, быть сказала и правду; но если даже и солгала, такъ, вдь, уже и ложь эта мучительна и ужасна! Значитъ, если и не было, такъ могло быть, можетъ быть, пожалуй, будетъ! Мн опять вдругъ стыдно стало за себя. Я ненавидлъ Зину; а еслибъ этотъ Jean попался мн теперь, то я, кажется, уложилъ-бы его на мст!

И вотъ мн припомнилась Зина моего сна. То свтлое, отрадное чувство, которое она во мн возбудила, и я готовъ былъ бжать за этимъ чувствомъ на край свта, а тутъ на яву былъ такой мракъ, такое мученье.

Я началъ бродить въ парк, не замчая дороги, и скоро встртился съ нашими. Тутъ были и сосди.

Я еще издали увидлъ длинную, тонкую фигуру лицеиста. Рядомъ съ нимъ шла Зина. Мн хотлось убжать, я Богъ знаетъ, что далъ-бы, чтобы не встртиться теперь съ этимъ monsieur Jean, а между тмъ бгство было невозможно: меня уже замтили. Черезъ минуту я долженъ былъ протягивать руку лицеисту, съ нимъ знакомиться. Я собралъ вс силы, чтобы сдлать это по возможности любезно, и въ то-же время сознавалъ, что веду себя глупо. Мн казалось, что вс видятъ и понимаютъ отлично мое душевное состояніе и смются надо мной.

Monsieur Jean былъ вовсе не такъ красивъ, какъ описывала его Зина, но мн онъ тогда показался удивительнымъ красавцемъ. Онъ велъ себя непринужденно, съ апломбомъ маленькаго фата, и я сразу замтилъ, что онъ ухаживаетъ за Зиной. Мы шли съ нимъ рядомъ, и онъ что-то говорилъ мн, чего я почти не слышалъ. Вдругъ къ нему подошла Зина и взяла его подъ руку. Она улыбалась ему, а онъ таялъ отъ этой улыбки.

Еще минута, и я наврно сдлалъ-бы какую-нибудь глупость. Впрочемъ, я ужъ и теперь сдлалъ глупость! Я вдругъ, не говоря ни слова, свернулъ въ сторону, на первую попавшуюся дорожку и ушелъ отъ нихъ, почти убжалъ, и въ безсильной злоб на нсколько кусковъ сломалъ свою трость и готовъ былъ рыдать на весь паркъ и кусать деревья. Никогда еще не испытывалъ я такого бшенства и такой внутренней боли.

Вернулся я домой раньше нашихъ и забрался наверхъ, къ себ.

Вотъ въ открытыя окна слышны голоса: наши возвращаются… Вотъ дти съ шумомъ и гамомъ бгутъ по лстниц. Моя дверь скрипнула и тихонько, на цыпочкахъ, вошла Зина. Она осторожно заперла за собою дверь, подошла ко мн и сла на диванъ, рядомъ со мною.

— Andr'e, зачмъ ты ушелъ? Я потомъ побжала за тобою, но не могла догнать тебя: и мн тебя очень нужно было… Andr'e, послушай, я должна сказать теб одну вещь, только поклянись мн, что ты никогда и никому объ этомъ не скажешь, поклянись!..

Я не отвтилъ ей ни слова и сидлъ неподвижно.

— Такъ ты не хочешь? Ради Бога, умоляю тебя, поклянись мн, милый, голубчикъ!

— Ну, клянусь. Что теб?

— Такъ слушай, — тихо шепнула Зина;- слушай! Скажи мн, отчего ты такъ скоро вернулся? Ты получилъ мое письмо?

— Да, получилъ.

— Ты оттого вернулся, что я звала тебя? Вдь, да; вдь, правда; вдь, я угадала?

Я молчалъ, но ей врно и не нужно было моего отвта; ея лицо вдругъ измнилось: съ него ушло все, что было въ немъ дтскаго; я въ первый разъ увидлъ передъ собою въ ней взрослую двушку. Она взяла мои руки и крпко ихъ сжала. Она спрятала свое лицо на плеч моемъ и, задыхаясь и волнуясь, быстро шепнула:

— Andr'e, если-бы ты зналъ какъ я ждала тебя; я думала о теб каждую минуту. Andr'e, я люблю тебя, понимаешь… я влюблена въ тебя… Я безъ тебя не могу жить, я на всю жизнь люблю тебя!..

Мн казалось, что я сошелъ съ ума, что все это сонъ, и вотъ я сейчасъ проснусь, и все будетъ совсмъ другое.

Но Зина продолжала шептать и повторяла:

— Я люблю тебя, Andr'e, не смйся надо мною; вдь, я ужъ не маленькая, я не виновата, что люблю тебя… Что-же ты мн ничего не отвчаешь? Разв ты самъ меня не любишь?.. Зачмъ ты молчишь? Чего ты боишься? Говори, говори, ради Бога!..

Она повернула къ себ мое лицо, ея руки дрожали на плечахъ моихъ; на глазахъ блистали слезы. Лицо было какое-то вдохновенное, какое-то до того странное, что она сама на себя не была похожа.

Я хотлъ говорить и не могъ. Моя голова кружилась, въ виски стучало, и вдругъ я зарыдалъ…

* * *

Всю эту ночь я не сомкнулъ глазъ и пролежалъ въ лихорадк, ловя обрывки мыслей, приходившихъ мн въ голову, разбираясь въ нахлынувшихъ на меня ощущеніяхъ.

Никогда не могъ я ожидать ничего подобнаго. Конечно, ужъ давно я понялъ, что люблю Зину особенно, но все-же не опредлялъ этой любви, не придавалъ ей извстную форму. Мн кажется, что я скажу совершенно искренно, что самъ никогда не допустилъ-бы этого признанія: до самой послдней секунды я не зналъ, что такое скажетъ мн Зина, и то, что она мн сказала, поразило меня необычайно. «Разв это можетъ быть? Разв это есть?» — повторялъ я себ и ужасался, и радовался. Но что-же будетъ дальше — страшно подумать! Я только что поступилъ въ университетъ, мн восемнадцатый годъ, а ей нтъ еще и пятнадцати.